— И что же рассказывают ваши явовские сказки? — еле сдержавшись, спросила Радмилла. Неприлично это — чужие ипостаси обсуждать. Особенно такие никчёмные, как у них после проклятья. Раньше они хотя бы говорящими были, а теперь просто гады бессловесные.

— Ну там было у царя три сына, и тот повелел им жён поискать, — пустилась в разъяснения Юлка. — Они там стрелы пускали. А стрела младшего попала на болото, и тот говорящую лягушку нашёл и женился на ней. Там царь задания всякие давал, лягушка их выполняла, а Иван-царевич потом подсмотрел, что лягушка обращается в красавицу, и сжёг её шкурку. Но жена его пропала, её вроде как Кощей Бессмертный заколдовал так, что Иван-царевич отправился его искать… Вроде бы это в этой сказке было. Ну там в целом, Кощея Иван нашёл и жену спас.

— И что это за Кощей такой? — усмехнулась Радмилла, отвернувшись.

— Ну это такой бессмертный, старый, страшный очень… — задумалась Юлка, и Радмилла постаралась, чтобы её лицо не дрогнуло.

— Вообще аналогов Кощея Бессмертного я у нас не встречала, — поддержала разговор княжна Озара. — До сих пор не знаю, кто это может быть. Хотя это может быть просто собирательный образ злодея. В Яви много что переиначено. «Кащей» — это же вообще просто ругательное «тёмный колдун». А потом что-то где-то кто-то услышал, и стало «Кощеем».

Ну да, кто там в жуткой образине со страху разглядит, он это или всё же она…

Когда жрицы Морока отвели беду от Рода на семь поколений, с трудом и жертвами, они получили лазейку от бывшего покровителя. Морок мог спрятать Кикимор от своей жены, но лишь с полночи до зауры, и в сумме его защита работала не дольше седьмицы. А в остальное время требовалось находиться в Яви во второй ипостаси, чтобы проклятье Кривды не нашло. То есть семь дней, точней, ночей, было у Кикиморы в Яви, чтобы зачать дитя без серьёзных последствий. Это было у первого поколения после проклятья. Второму поколению давалось лишь шесть ночей, с соблюдением тех же условий. Третьему — пять, четвёртому — четыре, пятому — три, шестому — два… Если и случится у Кикимор восьмое поколение, то они просто не смогут выйти в Явь даже на таких условиях.

Её мать — Балемила — пошла на поклон и принесла себя в жертву Древнему богу, чтобы у Радмиллы — родившейся в седьмое поколение старших жриц Морока, был шанс обмануть саму Кривду. Радмилла была последней, кто мог ещё хоть что-то сделать для всего Рода, прежде чем подтачивающее проклятье войдёт в полную силу и уничтожит и тень надежды.

Наверное, это стоило навек утраченной красоты, но Радмилла отчаянно трусила.

В Гнезде Рода Горынычей одним мигом пролетело больше двух лет, и в какой-то степени то, что княжны учились в Яви и совсем не часто с ней общались по причине того, что редко наведывались домой, и позволило Радмилле столь долгое времяпровождение в гостях, где никто не напоминал о её предназначении и долге.

Радмиллу пристроили к делу помогать жене князя Остромира — богине-нереиде Березине. Наставница, пожалуй, стала для Радмиллы самым близким существом, что был у неё за всю её семнадцатилетнюю жизнь. И для неё, и для её второй ипостаси — маленькой медянки, которую дозволили выгуливать подальше от глаз на солнышке.

В первый раз к поручению тётки удалось приблизиться лишь в эту Коляду, когда княжна Озара собрала компанию приближённых девиц на выданье для гадания в Родовой бане и в том числе позвала Радмиллу, почему-то удивившись, когда узнала, сколько ей лет.

Они набились в предбанник и в сгущавшихся сумерках зажгли свечи. Были все три княжны, калечная сирина Юлка, Радмилла и ещё пара гостий Гнезда, с которыми Радмилла раньше не пересекалась.

Княжна Озара выложила для гадания в блюдо разные предметы и накрыла их платком.

— А мы с мамой тоже когда-то похоже гадали, — сказала калечная сирина, разглядывая приготовления и отвлекая на себя, позволяя Радмилле сделать необходимое.

— Подблюдовое гадание есть и у людей Яви, — пояснила княжна Озара для своей убогой. — Но для людей Яви муки выбора — довольно частое явление и, как я читала, доставляет им много сложностей и душевных терзаний. Потому что у народа Нави не бывает правильного или неправильного решения, есть честное. Честное для того, кто его принимает, разумеется. Наверное, поэтому у народов Нави муки выбора — не столь повальное явление, ведь мы в большинстве своём предпочитаем себе не врать.

Радмилла еле удержалась, чтобы не закатить глаза. Легко говорить тем, кто прожил в Гнезде под покровительством и горя лаптем не хлебал. Просто на первом месте всегда должен быть Род, потом мать и далее по списку. Тогда и мук никаких не будет.

Княжны ещё поболтали со своей убогой, рассказывая про то и сё о мире житья с собой, и Радмилла прищурилась, почуяв, что неспроста это. Стоило уточнить, как эта калечная простодыра начала про свои сомнения выкладывать: в Явь ей податься или в Беловодье оставаться. Так что Радмилла лишь на ус мотала: раз эти самые сомнения мучают, так она может помочь избавиться.

До гаданий они не сразу дошли. Сначала ещё княжна Озара, что любила поучать и умными словами разговаривать, ещё про гадания в Яви порассказывала, упиваясь тем, как вытаращив глаза её подружка да гостьи Гнезда слушают. Радмилла тоже вот глаза пучила, да рот открыв слушала, чтобы как прочие быть.

— … В Яви даже гадания переиначили, сделав из священного действа «костыли», лишь бы уйти от необходимости понимать себя, чтобы честно сделать осознанный выбор, тем самым взяв за него ответственность. Вместо этого в Яви принято перекладывать ответственность за свои действия на судьбу, Бога, правительство, подругу, давшую совет, родителей или авторитетов, которые «настояли». И там зачастую занимаются именно «угадыванием» правильного, непонятно для кого, пути, — болтала и болтала княжна Озара. — Для гаданий требуется изначально позитивный настрой, вера и уважение к богам и миру. Без претензий и наездов, что высшие силы что-то задолжали и вовремя не подсуетились, и вот пришлось обращаться к ним, потому что «вынудили».

— О, — пискнула Юлка, поёрзав и выдав наконец дельную мысль: — Так давайте начнём тогда?

— Гадания не подразумевали выпадения «плохого