- Ага, только его еще раньше убрали, как морковку из грядки выдернули. Двадцать лет пошло, а как вчера помню. Сидел у меня в усадебке за столом, шутил, вилкой салат подцепил, съел. И посинел прямо на глазах, скопытился махом. Я тут доверять никому не стал – Кузьмича выдернул, на катере отсюда быстро домчался. И ни хрена не допытался, хотя ему химик помогал – ни в салате, ни в теле, ни капли яда! Прах подери!

- Так отчего-то ведь помер?!

- Ага, два года тому назад у меня истопник отсюда попытался «сдернуть»! Хитрые прибамбасы у него имелись, вот только «электрику» не обманули. И тоже помер, как только его в болоте накрыли мои егеря. И лежал с таким же посиневшим личиком.

- Слышал я о таких вещах, - негромко произнес банкир, вот только голос дрогнул. – Так называемые распадающиеся на компоненты яды, причем безвредные составляющие. Существуют очень короткий промежуток времени, и в организме распадаются быстро. А это означает…

- Спецслужбу, и неважно какую – государства или очень серьезных людей. Тех, что устраивают «бильдербергские встречи», а они и управляют многими странами. Хотя нет – там «куклы» для показа, вроде наших, а за ними стоят другие. Вот эти настоящие кукловоды…

От сработавшего зуммера Димка чуть ли не подпрыгнул с кровати – на браслете истошно мигала синяя лампочка…

События в СССР на рубеже восьмидесятых и девяностых годов были отнюдь не спонтанными, даже если только судить по "ходовым" песням тех времен. И не важно кто пел, главными были "подпевалы"...

Глава 5

- Иди в баню, Митя, и приберись там живенько, а шалав этих выпроводи, нечего им барское пиво лакать, закончилось их времечко.

Марина Владимировна была явно не в настроении, прошлась по комнате, и повернулась к охраннику – крепкому широкоплечему мужичку, каких издавна именовали в народе кряжистыми, вроде дубов – из земли не вырвать. Хоть морда у него тупая, но взгляд цепкий, как у хорошо выдрессированного и натасканного сторожевого пса – Хозяин как-то отбирал их, таких вот не рассуждающих, готовых выполнить его приказ быстро и в точности, готового бросится на любого по малейшему знаку барина. И последним словом тоже называли Алексея Борисовича, и на то были весомые причины…

Любил олигарх допетровскую старину, и тут на острове вознамерился создать ее своеобразный филиал, своего рода «усладу для сердца». Специально построил терем, украсив тот затейливой резьбой – Димка только ахал поначалу, глядя на такую лепоту, удивляясь, что остались в России такие умельцы. Другие строения тоже соответствовали канонам, но только частично – вся начинка была исключительно современной, только порой замаскирована под «любезную сердцу старину».

На «экономке» старомодное закрытое платье с подолом до пола, украшено всякими «сборками» и кружевами, и не сказать чтобы это не нравилось взгляду – вполне притягательно и нарядно, как и собранные в косу длинные волосы. А вот охранник был в стрелецком кафтане, с золотыми витыми шнурами поперек широкой груди, кафтанец перетянут кушаком, на ногах кожаные сапожки с чуть изогнутыми носками. Вот только можно не сомневаться, что под этим шутовским одеянием у него не старинный пистоль с кистенем и засапожным ножом спрятаны, а полный арсенал. Причем, из самого современного оружия состоящий, один раз довелось видеть. А так мужик мужиком – бородатый и в красном колпаке с меховой оторочкой. Да и сам Димка был одет также – просторные штаны, вышитая рубаха навыпуск с пояском, сапожки ничуть не хуже по пошиву, удобные и не промокают. Причем одежду эту носили круглосуточно, даже тогда, когда олигарха не было – и вроде как все попривыкли, срослись с ней как с собственной шкурой.

- Иди, Митя, баре нынче в баню не пойдут, пусть девки по горенкам разойдутся и быстро в порядок себя приводят, да и пиво не лакают, косы заплетут друг дружке, да сарафаны с бусами наденут. Суров ныне милостивец, батюшка наш, не прогневать бы его.

Марина Владимировна говорила без всякого юродства, ни малейшей иронии в голосе – так себя вели все, если собирались в тереме числом больше одного. Алексей Борисович не играл в старину, он жил в ней тут на острове. А так как ко всему относился предельно серьезно, то мог заставить других, и любил сам приговаривать - «не лаской, так таской».

- Машка совсем оборзела, Силантий – Мите в ро…, в лицо пива бокал выплеснула, всю рубашку опаскудила, а ты сам знаешь, сколько они стоят. А если бы Алексей Борисович парня бы позвал немедленно, представляешь, чтобы случилось, увидь он такое охальство.

- Вразумлю девку, - негромко произнес «стрелец», вот только глаза нехорошо блеснули. Димка мысленно поежился, прекрасно зная, как порет Силантий провинившихся, хотя таковых только двое пока и было. Досталось второму телохранителю, молодому еще, что девок щипал и нажрался, позабыв «театральный наряд» - и в таком неприглядном виде попался на глаза «барину». А вторым он сам оказался, фыркнув на обращение «милостивец». Зато теперь заучил его намертво и в пояс барину кланялся искренне и торопливо – какой на хрен ум, поротой задницей все освоил правильно.

И не тараканы в голове олигарха бегали, он как ребенок в своей, им же сотворенной сказке жил, вроде исполнил «хрустальную мечту детства». Понятно, что любого, вздумай он иронизировать или ехидствовать открыто, ставил на «место» сразу, жестко и без всякого снисхождения. Это как на подмостках в старину, где плохо играющего роль провинциального актера гнилыми помидорами могли забросать, а тут все взаправду происходит, в точности как у Шекспира сказано – «жизнь театр, а люди в ней актеры».

И не пожалуешься – контракт подписали на пять лет, денежка вперед уплачена, и немалая. Димка в ступор пришел, когда сумму увидал – в месяц как у учителя в его школе годовая зарплата. На всем казенном, вернее «барском» содержании. «Спецодежда» всей «челяди» положена, жилье комфортабельное, а уж кормят просто на убой, чего душа пожелает. Причем отнюдь не консервами, из поселка многое привозят, да у Кузьмича полста соток огород, а там