в квартиру по обыкновению стремительно и уверенно. Словно крейсер, рассекающий морские волны своим могучим хищным корпусом. Бросает ключи на стеклянно-стальной столик для мелочей в прихожей и находит меня пристально-цепким взглядом.

Я отчаянно пытаюсь заставить себя дышать ровно. Получается... так себе.

Боже, дай мне сил выдержать наш разговор.

♀️Глава 6. Я тебя никогда не отпущу

— Ты бледная, — прорезает напряженную тишину низкий голос мужа. — До сих пор тошнит?

«Да! — хочется ответить мне в прямолинейном отчаянии. — Тошнило, тошнит и будет тошнить при одной мысли о сегодняшнем кошмаре!»

— В пределах нормы, — сухо отвечаю я, кое-как справившись наконец со сбившимся дыханием.

Но интенсивное, сканирующее внимание к себе не выдерживаю, роняю взгляд на обувь мужа. Уже чистую.

Интересно, какому несчастному из офисных сотрудников не повезло отмывать эти злополучные туфли от рвоты обманутой жены?

— Даша, давай ты присядешь на кресло. Нам надо поговорить.

Князев направляется в сторону моего окна в гостиной. Медленно, очень медленно... как будто опасается, что я заору и, ну не знаю... выпрыгну в это самое окно, например. Или сделаю еще что-нибудь типично-истерическое или неадекватное, свойственное некоторым женщинам в период беременности.

Но мне не хочется сейчас ни орать, ни рыдать.

Самый страшный момент осознания я уже пережила тут, в полном одиночестве. У меня на это было несколько долгих, мучительно долгих часов. Всë это время я лежала ничком на кровати, обнимая подушку и оплакивала своë погибшее женское счастье.

Тихо оплакивала... очень тихо. Чтобы мой малыш под сердцем не испугался громких рыданий.

А когда самые бурные эмоции отступили, я заставила себя встать, умыла распухшее от слëз лицо в красных пятнах и даже съела что-то легкое через силу. Потому что, хоть аппетита и не было от слова совсем, желудок всë равно сводило спазмами голода. Заодно и максимально разрешенную дозу успокоительного приняла.

Так что зря Князев ждет от меня скандала или какой-то безумной реакции.

Не дождется. У меня на это тупо нет сил, одна лишь токсичная апатия. И неважно, что рядом с ним сердце по-прежнему сжимается от боли.

— Хорошо, — соглашаюсь я с покорным безразличием и плетусь к ближайшему креслу. Залезаю в него с ногами и поджимаю под себя колени. — Я тебя слушаю.

О чем говорить сейчас с этим предателем?

Не знаю. Лично мне нечего пока ему сказать. Просто потому, что я растеряна и не знаю, что делать.

Хотя вариантов у меня есть несколько. Они крутились у меня в голове весь последний час, когда я стояла у окна и топила своë горе в холодных сумерках.

Вариант первый. Топать ногами и кричать о разводе.

Отметается. Поддаться истерике — это значит расшатать свое и без того хрупкое эмоциональное состояние. Опасно. Нельзя перед родами так себя вести — вдруг будут последствия. Ведь на мне огромная материнская ответственность за здоровье нежной младенческой жизни.

Вариант второй. Заставить себя проглотить его измену и якобы «простить».

Тоже мимо. Это себя надо не уважать, чтобы допустить подобное унижение!

Ладно бы слухи... но я же своими глазами видела мужа с расстегнутой ширинкой и его чрезвычайно «трудолюбивую» коленопреклоненную секретаршу на полу! Видела, как он кончил ей прямо в рот и заставил всë проглотить... а она и рада была стараться. Не только не сопротивлялась, но еще и жадно вцепилась руками в его бедра, как будто боялась, что конфету какую-то отнимут.

Господи, как же это... отвратительно!

Отвратительно наблюдать, как муж испытывает желание к другой женщине..! При одном только воспоминании в груди снова нарастает атомный взрыв из страдания, ярости и жгучей ревности.

Хватит! Нельзя думать об этом, иначе можно сойти с ума. Это кошмар, страшный сон, чужая параллельная реальность. А в моей реальности надо просто найти решение, как дальше жить...

Какой есть еще вариант?

Вариант третий. Откровенно поговорить с ним, рассказать о том, как больно и страшно от его предательства. Выяснить, какой он видит нашу дальнейшую жизнь и что намерен предпринять, если хочет спасти семью.

Разумно. Очень разумно. Но... я не смогу. Просто не смогу сейчас заставить себя излить ему свою раненую душу. Наверное, кому-то такой способ и подошел бы...

Но есть такой тип женщин-интровертов, которые реагируют на боль очень просто и примитивно. Как устрицы с нежной плотью, в которую ткнули чем-то острым. Они сразу же инстинктивно захлопываются.

Мгновенно, намертво и очень, очень надолго.

И те, кто их ранил, должны очень сильно постараться, чтобы «устрицы» снова добровольно открылись в их присутствии.

Понятно, что эгоистичные мужчины обычно предпочитают не заморачиваться. Не задумываться о последствиях и о том, что натворили. Никто не хочет усложнять себе жизнь. Потому и столько разводов вокруг.

Так что быть такой вот «устрицей» в браке с неверным мужем-эгоистом — это, считай, приговор. В первую очередь — приговор браку.

Эти три варианта я долго тасовала и примеряла на себя, но ни на одном из них остановиться так и не смогла.

А потом глубоко задумалась о предстоящих мне родах да и просто о врачах... и вдруг почему-то вспомнила, как они действуют, когда сталкиваются с необратимым случаем гангрены в руке или ноге.

Они попросту отрезают конечность человека, пока еще есть время.

Действуют кардинально жестко, чтобы отрава гангрены не распространилась на жизненно важные ограны. Принимают такое решение исключительно с точки зрения рациональности.

Ведь если яд уже необратимо поразил одну часть тела, то будет распространяться и дальше. Тут уж не до эстетической красоты. Надо спасать жизнь — срочно ликвидировать источник гнили и обеззараживать.

А что касается другой заразы...

Если муж хоть раз изменил жене, то новая измена не за горами. Потому что в голове изменника шаг сделан и зафиксирован, как допустимый. Рубеж пройден. Мужской погрешности сделана скидка.

И тут жене уже не