— Наверное, вы уже знаете, что в 1964 году, во время войны во Вьетнаме, мы с мужем работали там как врачи. И Андрей погиб при обстреле. Месяца три назад мне позвонил мужчина, представился журналистом и сказал, что собирает материалы для статьи о героическом поведении советских военных во вьетнамской войне. Он попросил встретиться с ним, чтобы он мог задать несколько вопросов. Сначала я отказывалась — я врач, я лично никаких подвигов не видела, а байки распространять не люблю. Но потом он сказал, что хочет написать и об Андрее, и я согласилась. Я пригласила его зайти к нам утром, пока никого нет и можно спокойно поговорить. Первое, что меня насторожило — как внимательно он осматривал комнату, разглядел все фотографии, скользнул взглядом по Настиным бумагам, а потом напрямую спросил у меня, неужели не сохранилось ни одной фотографии Андрея. Я принимала его, естественно, в гостиной, там все Настино… Конечно, фотографии Андрея у меня есть, но они в спальне. И не знаю, что меня заставило сказать, что фотографии погибли, когда у нас был потоп из-за прорыва трубы и альбом буквально поплыл. Знаете, я прямо услышала, как он облегченно вздохнул!

— Так-так-так! Постарайтесь рассказать все поподробней!

— Честно говоря, с этого момента я во всем стала видеть тайный смысл. Он расспрашивал о моем муже, но мне казалось, что мой рассказ его не очень интересует. Потом мы перешли к моменту гибели Андрея, и вот тут он стал очень дотошным!

— В смерти Вашего мужа было что-то странное? Были какие-то особые обстоятельства? — Михаил Анатольевич почувствовал, что нащупывается нечто важное.

— Да там все было странно… Я знаю только, что он с двумя военными поехал забрать заболевшего амебной дизентерией сотрудника, но начался обстрел и его убило осколком. После вскрытия, которое производила, естественно, не я, пошли слухи, что ранение не было смертельным и Андрея можно было спасти, но я предпочла в них не вникать — даже если и так, Андрея уже не вернуть…

— А Вы помните фамилии тех, с кем он поехал?

— Вот именно этот вопрос очень волновал журналиста! Ему я сказала, что не только не помню, но и никогда не знала…

— А мне что скажете?

— Знать точно действительно не знала, но в этих слухах две фамилии называли чаще всего. Мне не хотелось бы зря ворошить прошлое, тем более, что неизвестно, связано ли это как-то с кражей. Дайте мне время заглянуть в фотографии и записи тех лет…

— Кстати, как фамилия этого журналиста?

— А вот тут волнение сыграло со мной злую шутку — я даже не спросила, а он, представляясь, пробормотал что-то невнятное. Дочь потом меня отругала — прежде, чем разговаривать, я должна была попросить показать удостоверение и спросить, на какую газету или журнал он работает. Но я этого не сделала, увы…

— Но по фотографии сумеете опознать?

— Конечно!

— Вот и славно, попробуем его найти. А Вы дайте знать, если что-нибудь найдете в своем архиве.

— АНАСТАСИЯ АНДРЕЕВНА

ПэПэ заехал в редакцию Анастасии, чтобы пригласить ее на обед, но она была на совещании у главного редактора. Пока исследователь ее ждал, он решил задать сотрудникам стандартный вопрос, возникающий всегда, когда речь идет о людях, имеющих определенную известность: получала ли Анастасия анонимки? Да, мешками. Они стоят в ее кабинете.

Они пообедали в маленьком кафе в тихом переулке, ведя непринужденную беседу. Настя была общительной молодой женщиной, с хорошим чувством юмора, элегантная и в то же время простая. За десертом Анастасия улыбнулась и спросила:

— Ну что, перейдем к третьей степени?

— А может, сами сразу признаетесь? — в тон ей сказал ПэПэ. — Например, как Вы смогли опознать Пономаренко? Вы его хорошо знали?

— Нет, разговаривали пару раз.

— Тогда как? Вы знали о готовящейся краже?

— Конечно, нет, не знала, но предполагала, что это возможно, — Настя сосредоточенно рассматривала пирожное на блюдечке. — Я его узнала по спортивному костюму, он у него очень оригинальной расцветки.

— Правда? И у меня точно такой же… Не хитрите, это Вас не достойно. О чем вы разговаривали?

— Мне не хотелось бы об этом говорить, это касается не меня, а бабушки, Ольги Александровны…

— Послушайте, в вашей квартире обнаружен труп — Вы не считаете это достаточно серьезной причиной для того, чтобы раскрыть семейные тайны?

— Ну не мы же его убили!

— Не вы, но, возможно, из-за вас!

— Вы правы. Хорошо, я расскажу, но обещайте, что дадите мне время самой поговорить с бабушкой, а потом уже побеседуете с ней.

— Обещаю.

Анастасия призналась — она предполагала, что Пономаренко мог влезть в квартиру. Где-то полгода назад физрук остановил ее в школе после родительского собрания и сказал, что он внук Ольги Александровны, которая его отца бросила, вернее, отдала на воспитание чужим людям, и что он хочет увидеть фотографию Ольги с его дедушкой и новорожденным отцом Виталия, и попросил помочь. Настя отказалась — фотографий у бабушки море, а Настя никогда не бывает дома одна достаточно долго для поисков, и посоветовала просто зайти и попросить Ольгу Александровну. Больше Пономаренко с ней не заговаривал, но увидев труп мужчины в таком же костюме, она сразу вспомнила этот разговор.

— А бабушке Вы о нем не рассказали?

— Понимаете, это какая-то чушь! Вы не знаете мою бабушку: это воплощение порядочности, да и детей она очень любит, всю жизнь на своих учеников положила. У меня язык не поворачивался заговорить на такую тему… Да и темнил физрук — на вопрос, он что, мой брат, стал изворачиваться, мямлить… я решила, что Пономаренко что-то нужно от нашей семьи, и он ищет способ в нее втереться.

— Вполне возможно. Но с Ольгой Александровной поговорить придется, Вы уж ее подготовьте.

— Может, пока не надо? Вдруг эта история не имеет никакого отношения к краже? Ведь речь идет о событиях чуть ли не столетней давности!

— Давайте я проясню ситуацию. Покойник в вашей квартире — не Пономаренко…

— Вот видите! — перебила его Настя.

— Подождите. У Пономаренко оказался какой-то пакет, взятый, почти наверняка, из вашей квартиры. Этот пакет он должен был кому-то передать, но Виталия Сергеевича похитили, и теперь его жизнь, возможно, в опасности. К тому же та девушка, с которой Вера видела Пономаренко, тоже мертва. Итак, два трупа мы уже имеем. Вы хотите подождать, пока появятся еще? Какая ваша семейная тайна стоит человеческих жизней? — Павел Петрович намеренно сгустил краски, в конце концов оба трупа не были «криминальными», но требовалось срочно выяснить мотив преступления.

Настя опустила голову и сказала:

— Хорошо, я сейчас поеду на дачу и