Он покачал головой.

Оно и понятно. Я все еще здесь, шторм все еще здесь, и это значит, что в прошлом у них ничего не получилось. Похоже, что описанное майором противостояние закончится совсем не так, как он мог представить. Сколько бы суслики не прыгали на бронепоезд, в конечном итоге победит сама пустыня.

Песок времени похоронит и тех, и других.

— Насмотрелся? — спросил дед Егор. — Теперь пошли ко мне в берлогу, чаю хоть нормально напоследок попьем.

— А далеко идти?

— Не очень, — сказал он. — Да ты не нервничай, Чапай, среди нас тут кровавых маньяков нет. Точнее, среди них. Они ж в большинстве своем ученые, они не такие. Хотя иногда и жаль, что они не такие, если вспомнить, чем им в последнее время заниматься приходится. Ты вот с доктором физико-математических наук Приговым знакомство свел, и как он тебе?

— В той сфере деятельности, благодаря которой мы познакомились, не впечатлил, — аккуратно сказал я. Зато он, может, ученый неплохой, товарищ верный и примерный семьянин. Но об этом тут вообще лучше не заговаривать, ведь наверняка у многих семьи вне защитного купола остались.

Тут все от фактора внезапности катастрофы, наверное, зависело. Успели под защиту институтских механизмов перетащить или не успели… Хотя, что значит «не успели»? У них же тут натуральная машина времени.

— И это ведь один из лучших, туды их всех в качель, — грустно сказал дед Егор. — Даже стометровку может пробежать, в норматив укладываясь, и подтягивается целых восемь раз. Ты вот сколько раз подтягиваешься, Чапай?

— Я не ученый, я на второй сотне со счета сбиваюсь, — сказал я.

Пока мы спускались с крыши и шли по унылому коридору, я боролся с ощущением дежавю.

С самого появления деда Егора меня не отпускало ощущение, что я этого человека знаю. Что мы были знакомы с ним, скорее всего, довольно поверхностно, но все же… И я никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах это произошло, но что-то подсказывало мне, что искать надо не в восемьдесят девятом году, а куда раньше. Точнее, позже.

Кто-то из моей жизни в двухтысячных. Но в двухтысячных ему должно было быть лет на сорок меньше, а у меня в голове застрял именно что образ старика, чего не могло быть в принципе.

Старик из двухтысячных до две тысячи сорок второго просто бы не дожил. Разве что медицина с тех пор сделала резкий скачок вперед и научилась лечить вообще всех и от всего.

Кабинет у деда Егора оказался небольшой и довольно скудно обставленный. Стол, два простых стула, даже не офисных, шкаф с бумагами, зато на столе стоял современный ноутбук. Хотя это он по моим меркам современный, а здесь это должна быть глубокая древность. Учитывая, что в один период компьютеры чуть ли не каждый год устаревали…

Дед Егор достал из шкафа электрический чайник, включил его в розетку.

— Правила пожарной безопасности запрещают, поэтому на виду его не храню, — объяснил дед Егор. — Хотя пожар, как выяснилось, не самое страшное, что может случиться.

— Кто мы без соблюдения правил? — согласился я.

— Просто животные, ек-макарек, — сказал он.

Чайник закипел. Дед Егор достал из того же шкафа изящные фарфоровые чашки, бросил в каждую из них по чайному пакетику, залил кипятком.

— Ты только поаккуратнее, ек-макарек, — сказал он, вынимая пакетики и бросая их в мусорку. — Жить этому сервизу осталось три часа, но я все равно расстроюсь, если с ним до этого срока что-то произойдет.

— А что с ним произойти-то может?

— Да кто ж знает, — сказал дед Егор. — Ты же понимаешь, Чапай, что прямо сейчас доктор Пригов отправится в прошлое по твою душу, так что если ты вдруг почувствуешь, что начинаешь плавно растворяться в воздухе, чашечку-то на стол поставить не забудь, лады?

— А разве это так работает? — спросил я. — Разве сам факт того, что я сейчас здесь, не доказывает того, что он там не преуспел?

— Да кто б точно знал, как оно работает, — сказал дед Егор. — Иногда так, иногда иначе. Бывает, изменения идут волнами, и никогда не знаешь, когда тебя очередной волной накроет.

— Ладно, если что, то я постараюсь, — пообещал я. — В смысле, не уронить. Хотя бы чашку, если уж все остальное я вам уже уронил.

— Так-то я тоже думаю, что нихрена у него не выйдет, — сказал дед Егор. — Но предупредить обязан.

— Странные вы люди, — сказал я. — Там в прошлом убить пытаетесь, а здесь чаем поите и разговоры разговариваете.

— А здесь ты не опасен, — сказал дед Егор. — Здесь ты только интересный феномен и свидетель эпохи, и, будь сейчас другие времена, наши специалисты с тебя бы не слезли. Месяцами бы исследовали, опрашивали и прочие опыты ставили. Но в сложившихся, ек-макарек, обстоятельствах им как-то не до тебя, смекаешь?

— Смекаю, — сказал я.

— Вот чтоб они от насущного не отвлекались, я это дело на себя взял, — сказал дед Егор. — Мне-то все равно делать уже нечего, а у них руки свободные. И тебе польза — с нормальным человеком поговоришь, который тебя научными терминами грузить не будет.

— Это, конечно, хорошо, что меня никто научными терминами грузить не будет, — согласился я. — Но хоть какие-то объяснения в последние часы жизни хотелось бы получить.

— Это завсегда пожалуйста, — сказал он. — К чему у тебя тут особый интерес?

— Ко всему, — сказал я. — Что происходит? Можно ли предотвратить хронокатаклизм?

— Хронокатаклизм предотвратить нельзя, — сказал дед Егор. — Это же стихия, как с ней бороться? Много мы землетрясений предотвратили или ураганов с цунами?

— А в чем же тогда состоит план спасения, которому я мешаю и ради которого по мою душу всякие докторы Приговы приходят? — поинтересовался я.

— Тут, видишь ли, какое дело, хроношторм невозможно предотвратить, но была теория, что можно его избежать. Укрыться от него, так сказать, в тихой гавани, а ты помешал нам в эту линию попасть. Не один ты, конечно, так что можешь особо не гордиться, но в том числе и твои действия нашей неудаче поспособствовали.

— Так а в чем план-то? Или это секретная информация, которую вы