указанию первого секретаря обкома сорок совхозов и колхозов в областном центре построили дуконы — ларьки по продаже населению овощей, бахчевых и фруктов. Дал указание Арипов и регулярно его контролирует, от своего не отступает, не такой он человек. Позже такие дуконы появились и в районах. Не хотелось отставать и Майлиеву.

Арипов приехал через неделю, как и обещал. Вместе с ним прибыли начальник областного управления водного хозяйства и директор треста каракулеводческих совхозов, а также первый секретарь Чашминского райкома партии Абдуллаев.

Человек сто стариков сидели на курпачах[12] и паласах за чашкой чая. Увидев, как забегало местное начальство, поняли: приехал Арипов; кряхтя встали со своих мест для встречи дорогого гостя. Арипов шел, опережая всех примерно шага на два. Был он в темно-сером, тщательно отглаженном костюме, со значком депутата Верховного Совета СССР и звездой Героя Социалистического Труда на лацканах пиджака. Седой, благородный, строгий. Сдержанно улыбаясь, он за руку поздоровался с каждым стариком. А те таким приветливым началом остались довольны.

Старцы снова уселись за свои дастарханы и с независимым видом продолжали пить чай, лишь время от времени бросая короткие взгляды в сторону красного угла, где за чашкой чая сидели гости.

На Востоке не принято спешить, коль гости сели за дастархан. Принято каждого расспросить о здоровье, о семейном благополучии, о домашних делах. А уж затем, если есть дело, переходить к нему.

Арипов осмотрелся вокруг. Ему понравилось, что чайхана разместилась в тени огромных развесистых чинар. У одной из чинар на дощатом щите Арипов увидел развешанные чертежи и схемы. Возле щита на стопке кирпичей сидел паренек с живыми глазами. Это был Халил. Он только сегодня под утро явился с результатами обследования этого дьявольского участка на трассе будущего канала. Доложил результаты Баскакову, и тот отпустил Халила вздремнуть до приезда гостей, сказав вдогонку:

— Будешь докладывать сам. Готовься.

— А может, вы… — остановился тот.

— У меня тоже есть о чем сказать. А трасса канала за тобой.

Теперь Халил сидел и трепетно ждал, когда ему предоставят слово.

Баскаков сидел среди почетных гостей. Глаза их встретились, и Халил улыбнулся. Чувствовалось, что Виктор Михайлович переживает за исход сегодняшней встречи.

Поговорили, отдали должный друг другу салям, а на это ушло около получаса, и лишь после столь почтенного интервала Арипов обратился к Баскакову:

— Ну, Виктор Михайлович, расскажи-ка уважаемым аксакалам и нам, что ты с учеными людьми собираешься делать в долине Кокдарьи.

Баскаков неторопливо подошел к стенду с чертежами и схемой плотины водохранилища, немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем, кашлянув в кулак, начал водить указкой по схеме.

— Что можно сказать, дорогие товарищи, — начал Виктор Михайлович на чистейшем узбекском языке, — долина реки Кокдарьи, с точки зрения гидростроителей, самое идеальное место для строительства водохранилища. Воды здесь будут задерживаться в основном паводковые, те, что приносят много беспокойства кишлакам в долине. Расчетный объем собираемой влаги сто миллионов кубометров, что примерно одна четвертая — одна пятая часть стока реки. В связи с тем, что верховье реки находится около кишлака Кара-мечеть, где имеется естественный створ горных отрогов, строительство загородительной плотины значительно облегчается… — И Баскаков показал кончиком тонкого прутика на схеме, где этот створ был обозначен.

Аксакалы одобрительно закивали. Каждый из них сотни, а может, и тысячи раз проходил у этих скал, где внизу вдоль реки петляла единственная в этих местах дорога.

— Да, удачное место.

— Аллах так устроил.

— Надо ведь, наука и до гор добралась.

Виктор Михайлович подождал, пока люди успокоятся, а затем продолжил:

— В связи с этим стоимость плотины с водовыпускными сооружениями будет стоить в несколько раз дешевле, чем такого же объема водохранилища в других местах.

— Сколько же это будет стоить, сынок? Скажи, пожалуйста, нам, старикам, — обратился к Баскакову один из самых почтенных аксакалов, Саттар-бобо.

Все в округе знали о мудрости этого человека. Он в свое время окончил в городе Шахрисябзе медресе, а после революции — курсы пролеткульта в Самарканде. Затем учительствовал, работал в сельском Совете. Теперь он уже был на пенсии и жил в одном из кишлаков, которые подлежали затоплению.

— Отец! Восемьдесят миллионов рублей будет стоить государству водохранилище и плотина. Еще государство выделяет средства, чтобы заплатить всем тем, кому строительство причинит ущерб. Если, к примеру, попадет под снос жилье, сады и прочее.

— Да благословит аллах наше великое и щедрое государство, — ответил Баскакову Саттар-бобо и провел ладонями по своей серебристой бородке.

— И на том спасибо, отец. Спасибо, что вы правильно понимаете общегосударственную задачу, — ответил ему взволнованно Баскаков.

— А вы не торопитесь нас благодарить! Мы вовсе и не собираемся переезжать! — выкрикнул кто-то из сидевших в чайхане.

Все как по команде повернулись в сторону голоса. Ну, конечно, это был Хусаинов. Он сидел рядом со своим дряхлым отцом, старым ишаном[13] Бабакулом, и вокруг него было еще несколько единомышленников. Но кучка небольшая — человек пять-шесть. Эту группку давно заприметил директор совхоза Майлиев и настороженно посматривал в их сторону. Абдуллаев и Арипов тоже обратили внимание на этих заметно обособившихся людей. Арипов, увидев среди них того самого толстяка, что выступал на пленуме райкома, подумал: «Этот будет артачиться». В то же время секретарь обкома для себя решил: «Вмешиваться не буду, пусть люди сами придут к убеждению, что водохранилище необходимо».

Со своего места встал Шариф-бобо и, поклонившись в сторону гостей, бойко заговорил:

— Дорогие земляки, уважаемые аксакалы, как вы знаете, мое жилье тоже в зоне затопления. Раз этого требует экономическая необходимость, то я считаю, что мы поступить иначе никак не можем — переселимся в долину. Нас к этому обязывает революционная сознательность.

«Вот молодчина дед», — обрадовался Халил.

Арипову почудилась какая-то неискренность в его словах, но он не придал этому особого значения. «Самое главное, старик — за».

Но как только Шариф-бобо закончил свою речь, тут же в его адрес посыпались реплики.

— Шариф-бобо, ты не из наших мест, ты всю жизнь был чужаком, и поэтому тебе безразлично, затопят нас с головой или нет, — зло бросил ему кто-то из окружения Хусайнова.

— Не распоряжайся чужой землей.

— Мы тебе не детишки, которых ты дуришь.

— Заткнись, безродный шакал, — прошамкал беззубым ртом ишан Бабакул, отец Хусайнова.

Шариф-бобо не проронил ни слова.

В горных краях каждый человек на примете. Мавлянов Шариф появился в долине Кокдарьи еще в двадцатые годы, когда свирепствовали в этих местах басмаческие банды. Он всем говорил, что пришел сюда по заданию ЧК выявлять басмаческие группы, да так и остался жить, поселившись в одном из домов