— Так увольнительная же, за стрельбы. Я в самоволы крайне редко хожу. Сама знаешь. — Хмыкнул он, заглядывая в мою кружку на столе. — А ты чего это хандрить вздумала? Ни ходишь никуда. Этого своего, пернатого, говорят, прогнала.

— А чего это тебя мое настроение интересует и кого я прогнала? — вопросом на вопрос ответила я.

— В кино хочу пригласить, — ухмыльнулся рыжий. — И на танцы.

— А то тебе не с кем! — фыркнула я.

— Дин, а я с тобой хочу. Тем более, что тебе теперь всё равно не с кем, — как-то слишком довольно улыбался Генка.

— Это пока, — прищурилась я.

— Неа, — подбросил и поймал Генка царский рубль, который у него ещё и со школы был вместо игрушки.

— А ну, давай рассказывай! — уселась я на кровати.

— У нас объявили соревнования между училищами по боксу. Я буду участвовать. — Загрохотал радостным смехом Генка. — Мне теперь усиленно тренироваться надо. Вот я всех и предупредил, что кто желает помочь, и побыть моей личной грушей, может смело начинать за тобой ухлëстывать. С тобой в кино, и потом со мной в ринг.

— Так, а если найдётся такой, что не испугается и с тобой справится? — поинтересовалась я, почему-то вместо возмущения, сама начиная улыбаться.

— Тогда я к тебе приду побитый, и буду жаловаться. И мы, как в школе, вместе пойдём сдачи давать, — напомнил мне Генка. — Так что можешь считать, что я сам себя твоим кавалером назначил.

На том первенстве между училищами Генка стал вторым. Но гулять с ним потом ещё две недели было страшно. Пока синяки не сошли, я всё переживала.

— Ты врачам показывался? А вдруг у тебя сотрясение? Вы ж друг друга так лупили по голове, что мне казалось вот-вот точно лопнет! — спрашивала я.

— Да не переживай ты так, — отшучивался Генка. — Я ж артиллерист, какое сотрясение, после наших канонад?

И как-то так быстро время пролетело, что уже и выпуск скоро, и решать как дальше быть надо. После последней перед выпускной сессии, я ехала домой сама не своя от волнения. Я собиралась сообщить маме, что мы с Генкой решили, что пора жениться, и я после института поеду с ним.

— То же мне новость, — усмехнулась мама. — Её сообщать-то нужно было года полтора назад. И то бы я не удивилась. Бабушка как в воду глядела, когда к Генке присматривалась, и отцу он нравился. Свадьбу-то планируете играть?

— Да мам, какая свадьба? Да ещё и куда отправят, — напомнила я.

— Вот вроде и идëшь за соседского мальчишку, а всё равно судьба от дома ведёт, — вздохнула мама.

На следующий день Гена со своей мамой и сестрой пришёл к нам. Было и ещё несколько приглашённых. Мы с мамой весь день готовили застолье. Сватовство в селе было едва ли не так же значимо, что и свадьба. И пока мы с Геной решали когда и как сказать, наши мамы уже всё поняли и готовились.

— Говорить особенно и нечего. Живём рядом, друг друга знаем. Гена парень домовый, — говорил приглашённый сват, наш председатель. — В надёжные руки ты, Матрёна, передаëшь дочь.

— Ну хорошо, что хоть не домовой, — тихо шепнул мне на ухо сидевший рядом Генка.

Вот и вышло, что на собственном сватовстве, я сидела еле сдерживая смех. А этот рыжий, стоило мне чуть успокоиться, снова начинал комментировать речи всех собравшихся.

Вечером мы пошли гулять уже как официальная пара. Многие и жить начинали со сватовства, но мы возвращались в город. Я в своё общежитие, он в казарму. Единственное, что изменилось, это что на меня не готовили распределение, а его училище заранее заказывало проездные документы на Генку, как на семейного. А двадцать пятого июня тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, ранним утром я укладывала перед небольшим настенным зеркалом длинные волосы и наряжалась. Зеркало было размером с альбомный лист и висело в умывальнике.

Обычно я заплетала волосы в две косы и укладывала корзиночкой, или ободком вокруг головы. С распущенными меня наверное только мама и видела. Сегодня я чуть начесала у корней и зажала с боков невидимками. А концы оставила свободными. Зря что ли спала всю ночь с бигудями!

Специально для этого дня было куплено и платье. Насыщенно синего цвета, с пышным подъюбником. От чего юбка, чуть прикрывающая колени, стояла колоколом. Рукавов у платья не было. Небольшой вырез «лодочкой» чуть прикрывал ключицы и был отделан узкой полоской белого воротничка. В комплект к этому платью я купила белый лакированный ремешок и такие же туфли. Посмотреть на эти туфли приходило пол общежития.

— Диина! — восхищённо протянула Зоя. — Вот как надо было на бокс ходить, за Генку болеть. Он бы первое место взял!

— Зой, может умыться пока не поздно? — обычно я не красилась.

Некогда, да и ни к чему. И к сегодняшнему дню недели две училась правильно наносить косметику. Чуть припудрилась, правда от волнения чуть не рассыпала половину содержимого круглой картонной коробочки с нарисованной веточкой жасмина и соответствующим названием. Ресницы я красила при помощи зубной щётки. А потом ещё минут по десять разделяла слипшиеся ресницы швейной иголкой. А вот для губной помады я купила кисточку в канцтоварах. Такие брали для рисования. Ей было очень удобно брать помаду из круглой баночки и наносить на губы. Брала я совсем немного и старалась как можно тщательнее растушевать, чтобы не слишком ярко было. А брови я ещё за три дня сходила чуть подправила. Красить не стала и сильно выщипывать тоже, хоть мне и предлагали.

Дальше весь день был расписан по минутам. В девять утра, я среди прочих выпускников получила свой диплом и поздравления от наших преподавателей. А через час уже входила в ворота училища, куда сегодня можно было пройти свободно.

Курсанты вызывались по одному к нескольким столам, давали клятву служить Советскому Союзу и получали документы и первые офицерские погоны. И только когда последние по алфавиту получили свои погоны и вернулись в строй, уже офицерам разрешили получать поздравления.

— Гена, — окликнула я высматривающего меня в толпе парня.

Он обернулся,