— Если от них что-то осталось, — негромко закончил за него Виктор.

Мы подошли к каркасу машинного двора, на котором ветер еще трепал обрывки серого винилового тента.

— А где пикап?

Внутри было много веток, мусора, шары «перекати-поля», стояли тракторы и прицепная техника. Но пикап, стоявший прямо у ворот, пропал.

— Узбеки угнали! — догадался Тимофей. — Больше некому!

— Ну что, пешком пойдем?

— Долго проходим. Далековато идти! Сейчас трактор заведу, и доедем!

Выбрав небольшой зеленый трактор с открытой кабиной, Клим Егорович завел его и бодро выехал наружу. Мы с Виктором сели сверху, примостившись на крылья над большими задними колесами, и, подскакивая на кочках и стволах поваленных деревьев, двинулись к нашим машинам.

Уже издали было видно, что тверской «Зимний лес» сильно пострадал — почти все деревья были повалены. Гигантский холм — или скорее гора — с уродливыми завалами заняли место пастбища и пшеничного поля хозяев правее от леса.

Снег, конечно, растаял, причем земля теперь была совершенно сухая — сильный ветер выдул из неё всю влагу.

Первым делом мы пошли к машинам, моей и Виктора, чтобы слить их них драгоценный бензин. Быстро выяснилось, что его «паркетник» безнадежно завален изломанным лесом. Моя машина оказалась на месте, но всё топливо из нее оказалось слито. Присмотревшись, мы заметили колею от шин пикапа, едва различимую на мягкой земле.

— Понятно! Узбеки на родину рванули. Забрали, сколько смогли, бензина, взяли несколько овец, угнали пикап, и отправились к себе. Видно, за родных своих беспокоились, — задумчиво проговорил Клим Егорович.

Странные люди. Как они надеялись добраться в такую даль — непонятно. Хозяйский рамный пикап выглядел крепким, очень проходимым и надёжным, но, думаю, судьба Файзали и Низама навряд ли сложилась удачно!

— Что-то мне подсказывает, что по этой дороге мы далеко не уедем — грустно глядя на своего изувеченного корейца, сообщил Виктор. — Все завалено. Надо нам выбрать другие направления! Как думаете, Клим Егорович?

— Давайте зацепим Ладу на трос и вернемся к хутору, вот что я думаю, — отозвался тот.

Так мы и сделали.

У Валериана было что-то вроде мотороллера, на котором он раньше гонял по степи. К сожалению, он был электрическим и, в любом случае, далеко на нём не уехать. Парень немного поездил по окрестностям, пока аккумулятор не сел совсем. Вернулся он уже затемно, пешком, бросив бесполезный мопед в степи.

— На севере и северо-востоке большой разлом, там не проехать. К востоку местность более-менее ровная, а вдалеке какие-то холмы. Больше ничего увидеть не удалось, — сообщил он.

— Давайте проедем на Жигулях, сколько сможем, на юг, — хочется понять, увидим мы там горы и Терек, или нет. И еще, наверное, стоит попытаться проехать в станицу. Она была на западе! — предложил Клим Егорович.

— Егорыч, а что нам эти горы? Нам людей найти надо, чего там горы эти искать? — не согласился Тимофей.

— Ты понимаешь, — нахмурился Клим Егорович, — если на юге нет гор, то это…это…

— Да нет их, Егорыч, нет! Мы бы видели их уже, если бы они были! Не ветром же их удуло?

— А я думаю, — как владелец Жигулей, взял я слово, — надо ехать туда, где можно проехать. Кругом или завалы, или еще не пойми что.

— Вот это ты верно гуторишь! — поддержал меня Тимофей.

— А может, не ездить никуда? Поберечь бензин для генератора? — поделился сомнениями Виктор. — Если другие люди остались в мире, они и сами на нас выйдут!

— Не знаю, — Клим Егорович задумчиво потер руки. — На генератор мы бензина оставим, да толку в этом особого нет. Ну, еще несколько дней будем жить с освещением, а потом все равно он кончится. А вот если найдем людей — может повернуться по-всякому…

— Иных людей лучше и не знать, — подхватил Тимофей. — Последнее отберут!

Тем не менее, на следующий день мы собрали все необходимое и, оставив немного бензина на генератор, слили все остальное в мою Ладу.

Было запланировано две поездки с удалением примерно на 30 верст от хутора. На юге мы должны были достичь реки Терек, на севере — объехать завалы, оставшиеся от Зимнего леса, и попасть в место, где раньше была станица Богословская, а теперь — неизвестно что.

Утром мы с Климом Егоровичем выехали на запад. Остальным пришлось помогать работникам с коровами и овцами — после бегства узбеков на хуторе стало на четыре рабочих руки меньше, а дел притом отнюдь не убавилось.

Хозяин был мрачен. Вокруг глаз его легли коричневые тени; черные как антрацит залихватские усы уныло обвисли. В этот раз он было особенно немногословен.

— Вы здоровы? Как-то вы плохо выглядите!

— Чувствую себя я и вправду, неважно, — не сразу откликнулся он, — но отчего, не знаю. Может, занедужил. А вернее всего просто от недосыпа. Жинка моя ночи напролет воет о детях. У нас ведь сын в Екатеринодаре, а дочь в Ростове. Что с ними сейчас, один Бог ведает! Уж если целый Кавказ пропал, что с городами-то сталось? Вот и мучится Марья моя Афанасьевна, плачет и молится ночи напролет, да и самому мне сон нейдет!

Не зная, что на это отвечать, я замолчал. Что тут скажешь? Даже не представляю, что испытывают сейчас эти люди. Мне-то не за кого молиться и не о ком плакать.

Нашим с Климом Егоровичем планам не суждено было осуществиться. На севере мы проехали кромкой полуповаленного леса, за которым появился… еще лес, только уже тропический, и тоже с огромным количеством поваленных деревьев. Проехать через него не было никакой возможности, а продолжать объезд казалось делом безнадежным — завалам не видно было ни конца, ни края.

Вернувшись к обеду на хутор, мы поехали на юг. Ландшафт тут был иной — каменистая пустыня сменялась степью, дальше виднелись невысокие пологие холмы. Машина скрипела, страшно кренилась на буераках, с грохотом наезжала на огромные камни. В конце концов, мы наткнулись на крутой косогор, въехать на который на легковушке не получилось, и нам пришлось повернуть. Ни до реки Терек, ни до Кавказских гор мы так и не добрались. И нигде не наши никаких следов цивилизации. На