Изначально я предполагал сделать разведывательной бросок в Америку, затем выбрать место для нашей промежуточной базы и следующим рейсом перебросить туда несколько десятков человек, чтобы начать там закрепляться.

Причем было две проблемы, решение которых я представлял очень смутно: место, где это будет и как будет решен вопрос нашей безопасности.

А тут все решилось за один поход. Благородный идальго оказался не только благородным, но еще и благодарным. Да вдобавок с хорошим нюхом на дензнаки и не за бесплатно конечно, он подогнал нам место для базы и как говорится крышу для неё.

Я был уверен, что испанские власти и кубинские в частности, только будут нам помогать. Это банально будет им очень выгодно материально, при том очень даже. Помимо этого хороший пинок заклятым испанским «друзьям» — Мексике и США.

А инициатива адмирала это вообще десять по моей любимой пятибальной шкале.

Мало того, что он привел вооруженный до зубов отличный бриг, который может сам за себя постоять, пара десятков из его команды готовы стать колонистами на Пиносе. Там скорее всего есть черные рабы, которые по условиям договора купли-продажи должны остаться на острове, как и все другое движимое и недвижимое имущество. Я конечно дам им свободу, но афишировать это пока мы не будем, все-таки Куба это махровое рабовладельческое общество, но когда на Пиносе можно будет продемонстрировать преимущество наемного труда свободного человека, я это сделаю. Думаю, что ситуацию на Кубе быстро можно будет переломить и без восстаний и революций.

А вторым рейсом, который будет уже в этом году, на Пинос прибудут уже русские переселенцы. И мы начнем готовиться к броску в Техас.

Наши переговоры практически закончились, Остин хотя и сказал, что ему надо все-таки посоветоваться с другими колонистами Техаса, но было ясно, что дело не в этом. Я отлично понимал, что он хочет со мной поговорить на самую животрепещущую, но очень скользкую тему, тему рабства в Техасе.

Переселенцы из США далеко не все были рабовладельцами, но их доля и влияние были существенными. Остин не был противником рабства и ему надо было понять мою позицию по этому поводу.

Я еще до начала встречи решил действовать в этом вопросе прямолинейно и без всяких сантиментов изложить свою позицию.

Поэтому когда Остин сказал, про посоветоваться я другими, я попросил оставить нас наедине.

— Мистер Остин, я отлично понимаю, что главный вопрос для вас всех это сохранения рабства и вам не понятно, как я владея тысячами крепостных могу быть сторонником его отмены.

Остин не ожидал столь прямого начала нашего разговора и покраснел от ножиданности как рак.

— Я по этому поводу все подробно изложил вашему товарищу мистеру Филиппу и думаю он вам подробно рассказал о нашей беседе, — я вопросительно посмотрел на своего собеседника, ожидая его ответа. Остин помедлил немного и тихо буркнул в ответ:

— Да, Майкл рассказал мне о вашем разговоре.

— Я вам даже скажу более того. В моем завещании есть пункт об освобождении всех крепостных без всяких условий. А сейчас я это не делаю только по одной причине, что это не выгодно ни мне, ни моим крестьянам. Но экономически они у меня свободны уже прямо сейчас, любой из них на меня работает не по принуждению, а целиком и полностью добровольно. Если какой-нибудь мужик или баба не хочет на меня работать, скатертью дорога. Но они все желают работать именно на меня, потому что я им так плачу за труд, что некоторые мои соседи помещики имеют дохода меньше моих мужиков.

Я сам разволновался так, что у меня пересохло в горле. Остин это понял и налил мне какой-то напиток из красивого кувшина, стоящего на подоконнике. Это был какой-то освежающий, несмотря на свою теплоту, лимонный напиток и скорее всего в нем были какие-то градусы.

Утолив жажду, я продолжил.

— Все они могут в любой момент выкупиться и большое количество моих людей уже получили волю. Но самое интересное заключается в том, что мои доходы в результате выросли многократно. Никогда наши имения не приносили столько сколько сейчас. Или еще такая интересная вещь. Многие наши помещики пытаются в своих имениях применять сельскохозяйственные орудия, например английские. Так крепостные часто их просто ломают. А мои берегут их и даже сами придумывают новые. У меня нет никаких надсмотрщиков на полях, никого не порят за нерадивость.

Я допил лимонный напиток и привел свой последний аргумент, но лично для меня очень важный.

— И последнее, мистер Остин, это не по-христиански. Хотя в Писании много раз встречается слово раб и мы в своих молитвах называем себя рабами божьими, слово раб в устах Спасителя и в наших, когда мы говорим о рабстве чернокожих, это разные вещи. Я думаю, вы решение примите быстро и сообщите мне, еще до т ого как мы пойдем на Пинос.

На этом мы расстались с техасской делегацией. Возвращались мы молча, разговор с Остином отнял у меня все силы и мне хотелось только спать.

На пароход мы вернулись естественно раньше четы Джервисов с Николаем. Я приказал выставить усиленные караулы и ушел к себе в каюту. Заснул я так стремительно и глубоко, что утром даже не помнил как лег в постель.

Первое, что я услышал утром было то, что меня уже полчаса в кают-компании ждет месье Филипп. Посмотрев на часы, я был поражен увиденным, проспать двенадцать часов это для меня был нонсенс.

Месье Филипп вел неторопливую беседу с Иваном Васильевичем и адмиралом. Увидев меня француз встал и после приветствия ехидно-удивленно ухмыльнулся.

— Не знаю, что вы сказали Стивену, но таким я его никогда не видел. Он практически с нами не разговаривал, пару раз сквозь зубы только да и нет, а сегодня утром сказал, что с рабством надо кончать и распорядился готовиться к отъезду, — месье Филипп опять ухмыльнулся и почему-то подергал себя за нос.

— Меня он послал сказать вам, что согласен в вами. Через час мы отплываем в Новый Орлеан. Дом, где мы вчера встречались, принадлежит Стивену и там постоянно живет одна испанская семья. Связь давайте держать через них. На этом, ваша светлость, разрешите откланяться, мне надо спешить.

Проводив взглядом француза, Иван Васильевич достал коньяк и тарелочку тонко нарезанных лимонов. Здесь они были потрясающе вкусные, а после коньяка они были вообще необыкновенные.

— Как вы говорите, Алексей Андреевич, давайте по пятьдесят капель за успех нашего предприятия, хотя с утра конечно коньяк, — Иван Васильевич вопросительно посмотрел на нас.

Адмирал взял у него бутылку и налил наверное действительно по пятьдесят капель.

— Иван, — это он сказал столь комично, но мы даже не улыбнулись, — наш успех того стоит.

Это был действительно успех, я распорядился готовиться к отходу на Пинос и вот теперь можно заняться и делами семейными.

Пока я спал, Николай со своими родителями, адмирал действительно может считаться в какой-то степени его родителем, как никак отчим, вернулись от маркизы да Моралес.

Стороны друг другу очень понравились, что было совершенно неудивительно, адмирал как никак англичанин, его жена природная француженка, а маркиза хоть и стала за многие годы почти настоящей испанкой, но британская закваска все равно не исчезла.

Все хорошо понимали, что последнее слово за мною и маркиза предложила такой вариант. Миссис Джевис, матушка Николая, остается у них в гостях, а мы идем на Пинос. Вероника готовится к отъезду, а когда мы возвращаемся с Пиноса, она уходит вместе с нами в Россию и там они как положено венчаются.

Это все мне рассказал адмирал, Николай с матушкой опять были у маркизы, она просила их еще раз приехать утром.

Предложенный вариант меня совершенно устроил, я распорядился готовиться к отходу и поехал к маркизе, надо было срочно познакомиться с будущими родственниками.

Вероника была очень похожа на свою мать, та была в молодости ослепительной красавицей, в гостиной висел портрет счастливых молодоженов и девушка сказала мне, что все говорят о его потрясающем сходстве с оригиналом. Маркизу звали Элеонорой, она была дочерью простого эсквайра и случайно познакомилась с красавцем испанцем в Лондоне, во время своего первого и последнего его посещения.

Испанец оказался настояшим джентльменом и добился её руки после полугода ухаживаний, для этого он даже поехал в северо-английскую глушь. После свадьбы они уехали в Испанию и на родине Элеонора больше ни разу не была. С Кубы она уезжать