От его прикосновения, словно от электрического разряда, по телу пробежали мурашки. В голове пронеслись сумбурные мысли, ей хотелось понять, что значил его жест: нравилась ли она ему или он, как джентльмен, просто проявил заботу? Происходящее казалось ей миражом – они неслись по волнам, на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Но он не говорил с ней и не смотрел в ее сторону, в то время как у нее была возможность понаблюдать за ним, и этих мгновений было достаточно, чтобы понять, в какой непростой ситуации она окажется этим летом. Она потеряла счет времени и думать забыла про свои вопросы, прилежно подготовленные заранее и выписанные на бумагу.

В молчании они доплыли к берегу, на мелководье заглушили мотор, давая возможность лодке спокойно причалить. Роберт резво перепрыгнул за борт и оказался по колено в воде. Придерживая борт рукой, он дал ей знак подойти к нему. Обычно она не терпела такого отношения, но подчинилась беспрекословно. Он обхватил ее бедра руками и перенес на берег. Между ними пробежала искра, взволновав их обоих. Те секунды, что он прижимал ее к себе, точно найденную в море русалку, показались ей вечностью. Он тяжело дышал и был так близко от ее лица, что она снова невольно подумала о его губах.

Поставив ее на песок, Роберт попрощался и поспешил обратно в лодку, которая уже начала отходить от берега. Аня мысленно отвесила себе подзатыльник. Это ж надо было так влипнуть!

Она возвращалась домой почти бегом. Выстроившиеся в аллею буки, ведущие на холм, вздрагивали от резких порывов поднявшегося ветра. Ветви потрескивали, шуршали, будто желая предупредить о чем-то. Но Аня не могла думать ни о чем другом, как о поступке Роберта. Влетев в дом, она тут же прошла на кухню, чтобы заварить себе горячий чай. Ее трясло, и она никак не могла согреться. В поисках Розы она вышла в сад через открытые двери гостиной. Увидев Аню, Роза, читавшая книгу в шезлонге, сразу же обратилась к ней:

– Анечка, привет! Утром я не застала тебя, разоспалась сегодня. Ты занималась йогой?

– Добрый день, Роза. Нет, друг Луки катал меня на лодке, я наблюдала за тренировкой спортсменов, – ответила Аня мечтательно.

– А, Роберт? Он все такой же нахальный и обаятельный?

– Угу, – кивнула Аня и покраснела, сразу же представив себе, как он сидит в лодке и улыбается ей. Она невольно расплылась в улыбке.

– Ох, пропала ты, девочка, – ответила Роза, будто читая ее мысли. Женщина вмиг сменила благодушие на строгость. – На пепелище счастье не построишь!

– Что это значит? – опешила Аня.

– А то и значит! Не пара он тебе! Ты же умная и порядочная девушка, тебе нужен такой же спутник.

– А с Робертом что не так?

– Я бы не сказала, что он искренний и простой человек. У него несколько лет назад была жена, они жили в деревенском доме. Однажды что-то отмечали большой компанией, веселились. Ночью их дом сгорел – видать, из печки уголек выскочил. Все спаслись, но после этого события жена от него ушла – разбежались. Люди говорили, что это из-за его неосторожности и безалаберности пожар случился. То ли окурок он не затушил как следует, то ли дверцу печи не прикрыл… Он любил шумные компании, выпить, покутить, а ей хотелось тихого семейного очага. Тот дом его жене по наследству достался и был ей очень дорог. Она не смогла простить ему наплевательское отношение, все-таки некрасиво он себя повел: даже не взял вину на себя, все отрицал, сваливал на нее.

Роберта с тех пор как подменили. Он закрылся ото всех, никого к себе близко не подпускал, стал жестким, неприступным. Они с Лукой вместе учились, были знакомы с детства, но последние годы дружба их еле теплится. Лука жалеет друга, а я давно ему говорю: когда у человека душа черная, ему никто не нужен.

Сердце Ани заныло от жалости к Роберту. Трагичное прошлое теперь объясняло его поведение, его холодность и отчужденность. Должно быть, он сильно страдал, но уж она-то сможет растопить лед его сердца!

– Роза, а расскажи мне историю вашего дома! Это еще немецкая постройка? Лука тут жил? – сменила тему Аня, чтобы отвлечься от откровенных мыслей о тренере.

– У этого дома непростая судьба и своя тайна, – оживилась Роза, устроившись поудобнее и прикрывшись пледом. – На этом месте еще в довоенные годы стоял немецкий рыбацкий дом, а когда после войны переселенцы приезжали в Калининградскую область, они занимали дома, только что покинутые немцами, со всеми вещами и мебелью. И этот дом достался деду Луки – Афанасию. Когда они с женой прибыли сюда, у дома была проломлена крыша, а комнаты внутри завалены битым кирпичом, осколками снарядов, вещами. Они своими руками все разобрали, подлатали крышу. А потом случайно дед обнаружил пустоту за стеной подвала, разобрал стену – а там оказался склад немецких книг и сундук с монетами. Они смогли соседнюю землю выкупить и сад разбить, очень уж нравилось им здесь.

А потом деда отправили работать в Саратовскую область, и дом пустовал пятнадцать лет. Когда Афанасий вернулся, дом представлял собой жалкое зрелище: пока хозяева отсутствовали, соседи-алкаши вломились в дом и сделали его местом своих посиделок – раньше же никаких охранных систем не было… Непрошеные гости распилили стропильную систему на дрова – зимы были холодные, печи топить было нечем, все в ход шло, что плохо приколочено, – заборы, сараи. Люди топили печи даже янтарем! В те годы море выбрасывало куски размером с кулак, и местные собирали их и бросали в топку. Книгами немецкими топили, мебель распиливали. Столько богатства сожгли!

Та часть крыши, которую прежде снаряды пробили, не выдержала и повторно рухнула, а вместе с ней и часть стен сложилась внутрь. Но Афанасий упертый был и на старом фундаменте возвел дом заново, частично уцелевшие кирпичи использовал, по памяти восстановил дом. Тут Лука все детство провел, пока отец по морям ходил под иностранным флагом. Возвращался с долларами – семью кормил. Лука такой же работящий и ответственный вырос – в лепешку разобьется, но родных обеспечит. Места тут чудесные.

– Правда чудесные! А дом-то какой, оказывается, почтенный и хлебнувший жизни, – ответила Аня.

Ей захотелось внимательнее рассмотреть дом внутри и снаружи, побродить по окрестностям, представляя, как Лука в детстве бегал по склону холма, раздирая руки о заросли ежевики, играл