Шрифт:
Закладка:
В 20 лет Мари очень интересовались мальчики, но она умела держать их на расстоянии и отбивать у них желание заигрывать с ней. Сблизиться с ней и стать ее молодым человеком удалось только одному парню, но их отношения быстро закончились. А ведь Макс был очень вежлив, тактичен, внимателен и неназойлив, и ее отец был очень рад, когда она их познакомила. По этому поводу он даже открыл бутылку хорошего вина.
Нужно сказать, что Филипп ненавидел геев – «этих выродков, чье существование претит самой природе». «Доказательством противоестественности такого поведения является то, что у животных гомосексуальности не бывает… Этим больным нужно лечиться – они же настоящие извращенцы». Но Мари знала, что предпочитает девушек. Она догадывалась об этом всегда и долго подавляла свои предпочтения, но ей следовало признать очевидное: она гомосексуальна, и ее первые отношения абсолютно однозначно подтвердили эти предположения.
Мари представляет Амели отцу как простую подругу. При первой же встрече Филипп немедленно пустился в свои обычные рассуждения: «Сразу видно, что ты не лесбиянка. Тем лучше. Дело в том, что моя дочь никогда не приводит домой парней, и я начинаю тревожиться, когда она приводит девушек». Дальше все продолжалось в том же духе.
Время шло, и отношения между Мари и Амели развивались. Они любили друг друга, и это стало заметно даже Филиппу. Между Мари и ее отцом произошла бурная ссора, во время которой он ударил обеих девушек. У Мари сдали нервы: она считала, что отец разрушает ее жизнь, и приняла решение покончить с ним раз и навсегда. Ничего не сказав Амели, Мари вернулась ночью в отцовский дом. Свет нигде не горел – он наверянка спал. Незаметно, стараясь не шуметь, она вошла в дом, отключила сигнализацию и прошла в гостиную, где в ящике шкафа находилось оружие ее отца.
Филипп часто показывал ей это оружие под предлогом, что им необходимо уметь пользоваться, чтобы защитить себя от всех этих «эмигрантов», если они попробуют напасть на кого-то из них или попытаются проникнуть в дом. В ожидании этого момента Филипп регулярно чистил свой пистолет каждый раз, когда возвращался из стрелкового тира. Судя по всему, он неплохо умел стрелять. Впрочем, как и Мари, которая часто ходила в тир вместе с отцом и знала правила обращения с огнестрельным оружием. Отец этим очень гордился.
Оружие только и ждет своих жертв. И Мари было известно об этом. Она взяла его в руки, сняла с предохранителя и вошла на цыпочках в спальню отца. В полутьме она различила на кровати контуры тела под одеялом и нажала на спусковой курчок, выпустив все патроны в собственного отца. Тринадцать выстрелов. После Мари положила разряженный пистолет на кровать и убежала из спальни.
На следующее утро мне позвонил заместитель прокурора: «Алло, доктор? Вы не могли бы подъехать по адресу N? Там из огнестрельного оружия убили мужчину. Его обнаружила домработница, пришедшая утром». Когда я приехал, эксперт-криминалист уже закончил свою работу. Необходимо было дождаться следователя. Воспользовавшись свободным временем, я вошел в дом, чтобы сделать предварительные выводы.
Вот уже 30 лет я всегда действую по одной и той же схеме: оставляю свою сумку с инструментами и принадлежностями возле входа рядом с инструментами эксперта-криминалиста или внутри огороженной зоны, засовываю руки в карманы, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, и осматриваю место преступления. Я ищу элементы, которые могли бы дать мне некоторую информацию о произошедшем: намеки на состояние здоровья покойного, записку, которую он мог бы оставить, различные следы (например, кровь). Любую представляющую интерес мелочь. Затем я измеряю температуру в помещении и обращаю внимание на то, включено ли отопление, открыто ли окно – иначе говоря, отмечаю термические условия, в которых находится тело, так как они будут иметь важнейшее значение для определения давности наступления смерти.
Только потом я приближаюсь к телу, чтобы рассмотреть и изучить его в том виде, в котором оно было перед моим приходом, ни к чему не прикасаясь. Я фиксирую все: положение тела; накрыто ли оно, а если да, то до какого уровня; чем именно накрыто – простыней или одеялом; из какого это материала и сколько в нем слоев; есть ли следы физиологических жидкостей на простынях. Тело Филиппа лежало на левом боку, а руки и ноги были поджаты. Для обозначения положения тела обычно используется специальная терминология, но чаще всего спящий человек находится в позе зародыша. Лицо Филлипа было направлено в сторону входной двери, а тело – накрыто до шеи одним не очень толстым одеялом. Я убрал одеяло и простыню, раскрывая тело, и увидел пижаму из синтетической ткани.
«Что скажешь, доктор?» Эта следователь – одна из первых женщин, назначенных на эту должность в Льеже. Я не услышал, как она вошла в комнату. «Он мертв». Выдержал паузу. Мне очень нравилось давать неожиданные ответы немного невпопад, но эта следовательница хорошо меня знала и догадалась, во что я играл, а потому ждала продолжения, улыбаясь. Я наконец добавил: «Это все, что я могу тебе сказать. Я еще не осматривал тело как следует, но вижу следы пуль, которые убеждают меня в том, что использовалось огнестрельное оружие».
Тем временем я измерил температуру тела, что позволяет определить давность наступления смерти, а следователь попросила вызвать эксперта по баллистике Эдура Томбера.
После выхода на пенсию главного инспектора полиции Жана Жамара сменивший его Эдуар Томбер являлся вторым известным мне экспертом по баллистике. Он вышел на пенсию после многолетней работы в FN Herstal в качестве торгового агента. По долгу службы он объехал весь мир, продавая оружие, выпущенное FN Herstal – это самая крупная оружейная компания в Бельгии с центром производства в Эрстале недалеко от Льежа. Чаще всего он отправлялся в командировки в Латинскую Америку – там оружие покупали особенно охотно. Так он оказался в Никарагуа во время диктатуры семейства Сомоса. С этим семейным кланом он поддерживал тесные торговые отношения вплоть до того дня, когда отряды сандинистов не свергли Сомосу 19 июля 1979 года, и тогда Томберу пришлось бежать из страны в самом разгаре партизанской войны. Также в одной
