Шрифт:
Закладка:
Я исполнен любовью к вам с ранних лет. Республиканские инстинкты моей матери научили меня искать человека в моем ближнем, а не в богатом или сильном, а интуитивная скромная добродетель моего отца научила меня восхищаться более, чем высокомерной полумудростью – молчаливым незаметным достоинством самопожертвования, которым часто отмечены и вы. Позже я узнал из нашей истории, что истинная жизнь Италии – это жизнь народа; как медленная работа веков всегда была направлена на то, чтобы среди столкновения различных рас, череды поверхностных и преходящих изменений, узурпаций и завоеваний в редких случаях создать великое демократическое национальное единство. И вот, тридцать лет назад я посвятил свою жизнь вам.
Я видел, что Отечество, Отечество Единое равных и свободных людей появится не из аристократии, которая никогда у нас не имела общественной и инициативной жизни, не из монархии, которая воцарилась у нас в XVI веке, следуя по стопам чужеземцев и лишенная собственной миссии, без всякой идеи о единстве или освобождении, но только из народа Италии, – и я возвестил об этом. Я видел, что вам необходимо освободиться от гнета наемного труда и мало-помалу, посредством свободной ассоциации, сделать труд хозяином земли и капитала Италии, и прежде чем социализм французских сект извратил этот вопрос – я возвестил об этом. Я видел, что Италия, такая, какой ее чают наши души, будет только тогда, когда Нравственный Закон, признанный и превосходящий всех тех, кто полагает себя посредником между Богом и Народом, ниспровергнет основу всякой тиранической власти, папство, – и я возвестил об этом. Я никогда не предавал вас и ваше дело, несмотря на все безумные обвинения, клевету и насмешки, которым подвергался, не оставил знамя будущего, даже когда вы сами, сбитые с толку учениями людей не верующих, но идолопоклонников, оставили меня ради тех, кто торговал вашей кровью, а затем отвернулся от вас. Крепкие и искренние рукопожатия лучших из вас – дочерей и сыновей народа – стали утешением, когда иные покинули меня, когда наполнили душу мою горьким разочарованием люди, которых я любил и которые заявляли, что любят меня. Мне отведено всего несколько лет, но договор, который немногие из вас со мной заключили, останется незыблем вплоть до моего последнего дня, а возможно, и после.
Думайте же обо мне так, как я думаю о вас. Объединимся же в любви к Родине. В вас заложена часть, составляющая ее будущего. Но будущее Родины и ваше собственное не наступит, если вы не освободитесь от двух язв, которыми сегодня, к сожалению, – я надеюсь, что ненадолго – поражены высшие классы и которые угрожают повернуть вспять итальянский прогресс: макиавеллизма и материализма. Первая, жалкая пародия на учение Великого, но несчастного человека, отдаляет вас от любви и от искреннего и преданного поклонения Истине; вторая неизбежно тянет вас вместе с культом наживы к эгоизму и анархии.
Вы должны преклониться перед Богом, чтобы освободиться от людского произвола и высокомерия. И в войне, которая ведется в мире между Добром и Злом, вы должны вверить свое имя знамени Добра и непрестанно противостоять Злу, отвергая каждое сомнительное учение, каждую трусливую сделку, всякое лукавство лидеров, которые пытаются лавировать между этими сторонами; на пути первого я буду, покуда жив, вашим спутником.
И поскольку эти две Лжи (макиавеллизм и материализм) часто обольщают вас чарами надежд, которые лишь поклонение Богу и Истине поможет вам воплотить в жизнь, я счел своим долгом написать эту маленькую книгу, чтобы предостеречь вас. Я слишком люблю вас, чтобы льстить вашим страстям или лелеять золотые мечты, через которые другие пытаются добиться вашего расположения. В стремлении утвердить необходимость жертвенности и добродетельности ради других я мог показаться слишком строгим и настойчивым. Но тот, кто добр и не развращен ложным знанием или богатством, скоро поймет, что всякое право может быть лишь следствием выполненного долга.
Прощайте. Примите меня отныне и вовеки как вашего брата.
I
Вступление
Я хочу говорить с вами о ваших обязанностях[49]. Я хочу говорить с вами, как мне это подсказывает сердце, о самых священных предметах, какие только мы знаем: о Боге, о человечестве, об отечестве, о семье. Выслушайте меня с любовью, потому что я с любовью обращаюсь к вам. Моя речь проникнута убеждением, выстраданным долгими годами мук, наблюдений и изучений. Насколько хватит сил, я стараюсь и буду стараться до конца своей жизни исполнять те обязанности, которые сейчас укажу вам. Я могу ошибаться, но не сердцем; могу обманываться, но не обманывать вас. Итак, выслушайте меня по-братски: обсудите между собой на свободе, говорю ли я правду; забудьте обо мне, если вам покажется, что моя проповедь ошибочна; но последуйте за мною и действуйте в духе моих указаний, если вы найдете во мне проповедника истины. О заблуждениях можно только сожалеть; но знать истину и не следовать ей равносильно совершению преступления, которое осудит земля и небо.
Почему я говорю вам о ваших обязанностях, вместо того чтобы говорить о ваших правах? Почему в обществе, в котором все вольно или невольно вас угнетают, в котором пользование всеми правами, принадлежащими человеку, систематически отнимается у вас, в котором на вашу долю приходятся одни страдания, а на долю всех остальных классов – то, что зовется счастьем, я говорю вам о самопожертвовании, а не о завоевании, о добродетели, о моральном совершенствовании, о воспитании, а не о материальном благоденствии? Этот вопрос необходимо выяснить, прежде чем идти дальше, потому что в этом пункте заключается все различие нашей школы от многих других учений, проповедующихся в настоящее время в Европе; и еще потому, что этот вопрос сам собою возникает в возбужденной душе страдающего рабочего.
Мы – бедны, мы – угнетены, мы – несчастны; говорите нам о материальном улучшении, о свободе, о счастье. Скажите нам, осуждены ли мы на вечное страдание, или и нам когда-нибудь должна улыбнуться радость. Проповедуйте о долге нашим хозяевам – тем классам, что стоят над нами, обращаются с нами, как с машинами, и делают монополию из благ, которые принадлежат всем. Нам же говорите о правах: говорите о средствах их осуществления; говорите о
