Рис. 80. Готовый колт, щитки которого оттиснуты на матрице рис. 79. (Чернигов и Святое Озеро).

Третий этап эволюции колтов характеризуется сохранением и развитием плетеного орнамента и почти полным исчезновением зверей и птиц. Существенно меняется и техника. Вместо выпуклого серебряного орнамента на черном фоне теперь появляется более тщательное прочерчивание контура и покрытие чернью не фона, а наоборот — только гравированного рисунка. Большинство райковецких матриц именно таково — они предназначены для создания на серебряной пластинке ложно-гравированного узора. Образцами контурно-черневой техники могут служить колты Стариковского и Старобудского кладов[626]. Характер орнамента (сердцевидные медальоны с кринами) сближает их как между собой, так и с браслетом тверского клада, с браслетом клада 1896 г. и со шлемом Ярослава Всеволодича[627].

Наиболее полно и закончено контурно-черневая техника выражена в колтах из с. Залесцы близ Каменец-Подольска[628]. На щитке колта изображен сирин. Фон покрыт легкой орнаментальной насечкой, а контуры рисунка густо и сочно покрыты чернью.

Остальные предметы клада указывают на XIII в. Залесский клад хорошо отражает особенности галицкого ювелирного искусства, известные нам также по однотипным с этими колтами браслетам из Викторова и Демидова.

Наиболее ранними представителями этой техники являются большие колты Териховского клада[629]. Рисунок тщательно и глубоко врезан резцом, но фон не углублен, а только покрыт насечкой. Чернь образует лишь окаймляющую рамку. Зато контуры рисунка тщательно натерты чернью. Характерно, что по типу изображений эти колты относятся к переходной эпохе — на одном щитке даны птицы, а на другом — только орнаментальное плетение, аналогичное плетению на широком браслете из владимирского клада 1896 г.[630] Меандр на териховских колтах, как я уже упоминал, имеет аналогии только в орнаменте топорика Андрея Боголюбского.

Райковецкие матрицы относятся, примерно, к 1240 г. Кроме того, нужно указать, что техника контурного чернения встречается на всех круглых медальонах типа суздальского оплечья, которые имеются во многих кладах батыевского времени. Таким образом, появление новой техники следует отнести на вторую половину XII в., а расцвет ее на XIII в. (Подробнее см. в разделе «Чернь»).

Необходимо точнее датировать начальный этап изготовления колтов. В этом отношении нам помогает румянцевская матрица с княжеским знаком и с изображением зверя без ременного плетения. Знак представляет собой двузубец с крестом внизу и с двумя отрогами у каждого зубца. Он нанесен на медь таким же резцом — флаштихелем, каким обычно обрабатывались щитки колтов после тиснения. Знак этот во всех деталях совпадает со знаком на княжеской печати XI в. с изображением святого и надписью. Данная печать, как это убедительно доказано Н.П. Лихачевым и А.В. Орешниковым, принадлежит князю Всеволоду (Андрею) Ярославичу, умершему в 1093 г.[631] Можно думать, что матрица принадлежала златокузнецу, находившемуся при дворе Всеволода Ярославича. Где был этот двор и к какому периоду жизни князя Всеволода относится наша матрица — гадать бесполезно. Всеволод Ярославич был последовательно, связан со всеми тремя приднепровскими княжествами — Переяславским, Черниговским и в последние годы с Киевским. Известные нам колты, близкие по рисунку к матрице, происходят из самого города Чернигова и из Черниговского княжества (г. Вырь). Эти, наиболее ранние из колтов, получают теперь, благодаря княжескому знаку на матрице, точную дату — XI в.

Тем самым для колтов с ременным плетением, занимающих промежуточное место между колтами XI в. и контурно-черневыми колтами конца XII в. — начала XIII в., дата определяется методом исключения — XII в. Доживают они (как показывает райковецкая ювелирная мастерская) до второй четверти XIII в.

В последние годы перед Батыем в Киеве возникло производство нового вида колтов с чернью. Основой для них служит литой или сканный каркас, представляющий два концентрических круга, соединенных радиально расположенными маленькими арочками, опирающимися на большой внешний круг. Арки ажурные. В центре сплошное отверстие, в которое вставлялся чечевицеобразный кусок мастики, а сверху мастика наглухо закрывалась с обеих сторон двумя круглыми серебряными щитками с чернью; изображен на щитке грифон. Серебряные щитки оттискивались на матрицах и после чернения щедро, но не особенно тщательно украшались гравировкой резцом.

Известно около 12 экземпляров колтов этого типа; 10 из них найдены в Киеве, 2 — в Переяславле Русском[632].

Самым интересным является то, что все эти колты, как показало их детальное изучение в натуре, сделаны на одной матрице, т. е. вышли из рук одного и того же мастера.

Судя по нахождению их в самых поздних предмонгольских кладах (Михайловский монастырь 1903 г., Переяславль), датировать их нужно второй четвертью XIII в. Обилие вещей, изготовленных в одной мастерской, также может указывать на дату, близкую к 1240 г., так как катастрофа способствовала одновременной гибели многих однотипных вещей[633].

До сих пор я касался в своем изложении только колтов, которые были преобладающей, но не единственной тисненной продукцией.

Помимо колтов посредством тиснения готовились и другие изделия. Криновидные (лилиевидные) подвески к ожерелью делались из двух серебряных пластинок, из которых нижняя была гладкой, а верхняя — тисненная на матрице, подобной румянцевской № 4. Объединялись они путем припаивания (рис. 81). Крины несколько раз встречены в составе богатых кладов: Княжья Гора, Сахновка, Киев (Михайловский монастырь, клад 1903 г.), Киев (у с. Лескова близ Десятинной церкви), хутор Терещенко близ Путивля[634]. Но, кроме того, в отличие от колтов, криновидные подвески есть и в курганах, и на городищах: Смоленская область (?), с. Городище близ Юхнова, с. Коханы близ Ельни, Серенек (Городище)[635].

Рис. 81. Матрица для криновидных подвесок и сами подвески.

Географически все эти пункты связаны со Смоленском[636].

Кроме колтов и кринов тиснением готовились маленькие серебряные столбики («колодочки») полуцилиндрической формы, во множестве встречаемые в южных кладах. Столбики бывают украшены 3–5 перехватами или двумя схематическими личинами по концам. Делались как из серебра, так и из золота. Назначение их не выяснено. А.С. Гущин вслед за Кондаковым считает их ожерельем[637]. Согласиться с этим нельзя, так как все столбики имеют три ряда отверстий для плотного примыкания друг к другу при нанизывании. Кроме того, обращает на себя внимание то обстоятельство, что цепочки из таких столбиков часто встречаются вместе с колтами (рис. 82). Это дает основание думать, что они выполняли такую же роль, как позднейшие «рясны», т. е. служили лентами для подвешивания колтов к головному венчику. Иногда они нашивались и на очелье (в Новгороде). Встречены они в кладах Киева, Чернигова, Поросья, на верхней Оке и в Старой Рязани[638]. Во Владимирской, Новгородской и Смоленской землях они неизвестны. Матрица для изготовления рельефной стороны таких столбиков была найдена в