В призрачной дымке появилась фигура древнего седоволосого старца в длинном сером одеянии, с кривым посохом в руке. Старец вышел из созданного Могиней круга, стукнул об пол посохом, рассыпав множество дымчатых искр, каждая из которых, увеличившись, обернулась другим духом.

Так и стали друг напротив друга два воинства – Нави и Яви, черное и серое. И началась битва не на жизнь, а на смерть.

Духи темного морока бросились на мар, подбрасывали их бескровные тела к потолку. Те визжали, кривились, исступленно бросаясь вперед вновь и вновь. Катя наблюдала за битвой, словно смотрела замедленное кино. Вот Ирмина из-под руки бросила молнию, и та попала Могине в грудь. Ведунья ахнула и осела. В этот же миг, воспользовавшись ее слабостью, духи черного морока накинулись на нее, повисли угольными плетьми на ее руках, сделав легкой добычей для шаровых молний Ирмины.

И чем слабее становилась Могиня, тем больше потерь несли духи темного морока.

Бескровные демоны терзали их призрачные тела, разрывая тонкую дымчатую ткань одежд, обращая их в прах и пепел. Черная мгла стала вытеснять серую дымку, пока последние серо-голубые огоньки не утонули под жутким покрывалом.

На какое-то мгновение Катя ощутила себя над схваткой, так, будто она смотрит на сражающиеся тени сверху, с потолка. Она отчетливо видела, как духи темного морока, возглавляемые Могиней, терпели сокрушительное поражение, она видела растерянные лица друзей, которые, несмотря на многочисленные попытки, так и не смогли вступить в бой и помочь Могине, она видела черный туман, застилающий все вокруг.

– Отец! – прошептала Катя. Голос ее дрогнул, острый комок застрял в горле и не давал дышать. Этот черный туман вокруг был таким безнадежным, бескрайним, что Катя закрыла глаза, представив перед собой облако светлого морока – единственной силы, не задействованной в этой битве, призывая его вступить в бой и защитить правду, и прошептала:

– Я принимаю на себя силу рода моей матери, родившей меня, и силу рода своего отца… Принимаю и обязуюсь беречь ее и лелеять и использовать только во благо.

Острая боль пронзила все ее тело от ресниц до кончиков пальцев. Словно ее вывернули наизнанку. Горячие волны сменялись ледяным холодом, от которого взрывались легкие. Она открыла рот, чтобы крикнуть и облегчить боль. Но звук застрял в гортани, словно морской еж. Перед глазами, мерно раскачиваясь, проплывали образы отца, матери, давно ушедших предков, щуров и пращуров. И каждый образ острой иглой отзывался в онемевших от боли конечностях, в каждой клеточке мозга.

И эта пытка, кажется, тянулась бесконечно.

– Я не боюсь, – шептала она потрескавшимися губами, – все что угодно, только позволь им помочь…

Внезапно Кате показалось, что она умерла: такое облегчение наступило. Звуки и голоса вокруг стихли, теплые волны нежно гладили ее кожу. Неведомая сила подхватила ее, приподняла и словно впиталась в нее.

Катя почувствовала, что летит. Что за ее плечами, в ее руках столько неимоверной, неописуемой словами силы, что можно всю землю обнять.

В этот же миг всех присутствующих ослепил яркий голубовато-синий свет, возникший среди мглы черного морока. Тонкими змейками он струился сквозь Катины пальцы, закручиваясь в многочисленные спирали, пересекаясь параллелями, искрясь мириадами белых огней.

Игла, торчавшая в вороте ее рубашки, выскользнула. Падая, игла стала преображаться, расти в размерах, вокруг нее закрутились спиралями тонкие и толстые серебряные ленты, горящие белым пламенем символы, похожие на руны, заискрились вокруг него и осели на гладких боках, складываясь в замысловатые письмена.

Замерев в нескольких сантиметрах над полом, посох осветился множеством вращающихся световых нитей. Они обвивали его, Катю, окутывая ее тело плотнее, пока вся она не превратилась в свет, пока светом не стала ее одежда. Катя развела руки по сторонам, и сине-белое пламя стеной встало по сторонам от нее.

Могиня, осевшая было под тяжестью черного морока, замерла от удивления.

– Неужто это все-таки ты, Долюшка[13] родная, как же мы тебя не признали-то?! – шептала она, глядя на Катю.

Из стены бело-синего пламени стали одна за другой выходить ослепительно белые фигуры с прозрачными светлыми лицами, в одеждах, целиком состоявших из солнечного света. Они стройными рядами стали по обе стороны от девочки, вооруженные мечами и огненными копьями. Повинуясь ее зову, грозно двинулись в сторону замерших черных и серых духов. Мары, завидев их, в панике стали жаться к стене.

Некоторые, особенно рьяные, бросились вперед, попытавшись вступить в бой. Над головами Могини и ребят мелькнули угольно-черные спирали и растаяли в воздухе, разорванные светом.

Нападавший дух истончился и с хрипом растаял.

Желающих занять их место не находилось.

Духи сжимались кольцом вокруг Ирмины.

– Прекратите! – к потолку возносился ее истошный вой, но ей некому было помочь, словно в черную дыру засасывало духов и ведьму вместе с ними. Постепенно угольный сгусток стал уменьшаться, пока не исчез вовсе, не оставив от себя даже тени. Духи темного морока почтительно расступились перед светлыми, стараясь, однако, слишком не приближаться. Из дымчатой стены выдвинулся один из серых духов, тот самый седой старец с непокрытой головой, что появился первым, и, поклонившись Кате, затем светлым духам, произнес:

– Мы вызваны для защиты. Мы верой и правдой служим Свету, хоть ему и не принадлежим. Просим не препятствовать нашему уходу.

– Намерены ли вы и далее следовать Свету? – спросил один из светлых духов, белоснежный старец с аквамариновыми глазами.

– Намерены, подтверждаем, – отозвались нестройным хором серые духи.

Светлые духи немного расступились, давая возможность Кате принять решение о судьбе духов темного морока.

Все духи повернули к ней свои призрачные лица с немигающими глазами, ожидая ее решения. Они не проявляли нетерпения, им некуда было спешить, но Катя чувствовала себя неловко.

Катя протянула руку к посоху, и он сам скользнул ей в руки, взглянула на пепельно-серое колышущееся марево с мелькающими в нем сумрачными фигурами:

– Я благодарю вас за помощь.

Дымчатый туман колыхнулся и начал таять. Последним исчез седовласый старец. Он отвесил Кате земной поклон и растаял вслед за своими собратьями.

Сине-голубое марево с колышущимися в нем фигурами духов светлого морока тоже начало таять, бесшумно поднимаясь белым туманом к потолку. Через мгновение исчезли и они.

В огромной зале, расположенной где-то в основании крепостной стены Александрии, остались только люди.

Могиня обняла ребят. Наконец можно расслабиться, наконец все позади.

Тихие слезы радости текли по их щекам. Ярушка спрятала лицо на груди у бабушки, обняла за талию.

– Прости меня, бабушка…

Та беззлобно потрепала ее по голове:

– Эх ты ж, егоза… Будешь у меня весь год котлы чистить да