— Я все! — Крикнула, давая понять парню, который переодевался на улице, что можно заходить.

Парень, немедля, забрался в палатку и улёгся на бок, спиной ко мне.

— Из-за тебя я потеряла дорогую для меня цепочку. — Пробурчала, тоже отворачиваясь от Влада.

— Тоже мне потеря, я по твоей вине потерял браслет.

— Так тебе и надо. — Не удержала я рвущего наружу злорадства.

Браслет он потерял, парни их вообще не носят. А я вот дорогую сердцу вещь навсегда утратила.

Всю остывшую ночь я так и не сомкнула глаз. Меня мучили собственные мысли, которые выедали изнутри.

Рассвет все не наступал, и мне казалось, что ночь будет длиться вечность.

Влад рядом сопел, а я мучилась вопросом: куда же делся Яр. Он только начал мне раскрываться, неужели все это было лишь игрой?

Уверена, в его резком исчезновении виновата эта стрёмная Цитра, которая вздумала мне угрожать.

Когда наконец первые лучи солнца согрели своим ласковым касанием землю, то я бесцеремонно разбудила Влада.

Ох и пришлось же мне помучиться, но все же спустя час мы выдвинулись в путь.

И вышли бы мы раньше, если кое-кто бы не капался с палаткой. Влад оказался таким же профаном, как и я, но совместными усилиями мы справились и выдвинулись в путь.

На дорогу у нас ушёл целый день, но мы так и не добрались до дома, хотя шли быстро, теперь не останавливаясь и не осматривая каждое дерево и куст.

Надо сказать, что за тот день и ещё одну ночь, проведённую с Владом, мы сдружились. Я узнала о нем много чего нового, и он обо мне тоже.

Тему Яра мы больше не поднимали, но зато с радостью делились подробностями своей жизни.

Так я узнала, что он такой же изгой, правда, причину этого он так и не сказал.

А когда мы, наконец, уставшие доковыляли до дома и обессиленные рухнули прямо в пороге, я поняла, что у меня в друзьях теперь не только собственный дед и дед с больницы, но и Влад.

Все-таки приятно зарыть топор войны.

Чуть погодя, может быть, он сможет мне открыться и рассказать секрет, от которого в тот раз так распсиховался. А пока довольствуемся тем, что есть.

Немного отдохнув на коврике в коридоре, мы разошлись по своим комнатам, на прощание я даже пожелала изнеможённому парню терпения. Ведь ему нужно было ещё на третий этаж забраться, когда как моя дверка уже виднелись из-за поворота.

Я не смогла заставить себя пойти в душ, только скинула с себя грязную одежду и поменяла грязное белье на чистое, накинув сверху майку.

Обработала руку тоже в ванной.

Быстренько залезла под тёплое одеяло и сомкнула глаза. Но сон опять не шел. Я не смогла уснуть и во вторую ночь, проведённую с Владом в одной палатке, и сейчас изнеможённая, выжатая, как лимон, я не спала, через силу.

Лёжа на боку и прибывая в пограничном состоянии, когда ты вроде спишь, но все слышишь и чувствуешь, я почувствовала, как кровать рядом со мной прогнулась.

Задержала дыхание, уже узнавая обладателя этого сногсшибательного запаха.

Яр забрался ко мне под одеяло и обнял одеревеневшую меня.

— А я уже подумал, ты снова от меня сбежала, куколка. — Прошептал парень, целуя меня в шею.

— Это ты бросил нас в лесу, — также тихо ответила я, внезапно осознавая, что собственный голос звучит как-то надрывно и сипло.

Слёзы же вообще стали для меня полнейшей неожиданностью. Действительно, с какого перепугу печалиться, все ведь уже позади? Или нет?

— Я не бросал. — Парень ещё крепче прижал дрожащую меня. И дело все было не в холоде, наоборот, в комнате как-то разом стало нечем дышать. Просто эмоции внезапно сменили свой вектор, заставив хозяйку нервно подрагивать и кусать до крови губы, чтобы подавить рвущиеся наружу всхлипы.

Сама до этого момента не осознавала, как мне не хватало Ярослава. За несколько дней, проведённых вместе, он умудрился в прямом смысле этого слова въесться мне под кожу, заполнить собой и разум, и душу.

— Тогда, куда ты пропал? — Обида правила сейчас мной.

— Разве не главное, что я вернулся? — Голос такой красивый, подстать своему обладателю, наполнился хриплыми нотками.

Боже правый, этот искуситель способен только одним его звуком свести с ума. И как бороться против него?

Да я рядом с ним лужицей растекаюсь, а уж руки, внезапно оживившие, начавшие путешествие по телу, и вовсе разрушили все барьеры, усиленно выстроенные мной, дабы сохранить свое сердце от обуревающей силы Яра.

— Что ты делаешь? — Пропищала я, чувствуя, как этот нахал обхватывает налившиеся тяжестью в туже секунду груди.

— Беру свое. — Спокойно ответили мне, резко дергая за вершинку груди.

Столь неожиданный поступок парня заставил вскрикнуть.

— Куда…Куда ты уходил? — Все же осмелилась спросить я, сжимая в кулак простынь.

Ярослав внезапно, в одно движение, завалил меня лечь на живот, нависая сверху. Сама не поняла, как оказалась уткнутая лицом в подушку. Но, возможно, это и к лучшему, так ему не будет видно моего красного лица.

И кто сказал, что помидор самый красный овощ? Да я ему сейчас могу такую фору дать: лежу тут неподвижно, словно и вправду породнилась совсем семейством огородным, и краснею от каждого движения парня.

А ведь он мне все ещё не ответил. Опять, зараза, ушёл от ответа.

— Знаешь, твоё тело стало таким прекрасным. Но ещё больше сводит с ума то, что ты так и не позволила никому к себе прикоснуться. Нетронутая девственная девочка. — Ярослав задрал мою майку до плеч, оголяя спину, и сначала пальцами пробежался по выпирающим сквозь кожу косточкам позвоночника, а потом и подарил каждой по сухому короткому поцелую.

— Это… — Пробурчала я в подушку. — Это звучит как-то пугающе. Ты же не сатанист?

Кожей спины почувствовала участившееся дыхание Яра, а ушами тихий смех парня.

— Нет, куколка, к сожалению, я не сатанист и не смогу удовлетворить такие твои сексуальные желания. — Горячие мягкие губы открылись, выпуская на волю влажный язык.

Таких действий моё податливое тело уже не выдержало, и я резко выгнулась, подаваясь на встречу языку, аккуратно спускающемуся по позвоночнику. Все ниже и ниже, пока не оказался около выпяченной мной попки, скрытой только кружевными трусиками.

Но осознала я это слишком поздно, парень уже одним рывком заставил задрать её ещё выше, ставя меня в очень пошлую позу.

— Какая податливая, — прошептал парень, поглаживая и, уверена, жадно рассматривая мои вторые девяносто.

А я вовсе не податливая, наоборот, поначалу даже собиралась уползти, позорно ретироваться. Куда? Да сама не знаю! По обстоятельствам бы решила.