Прошла неделя.

Агата лежала на кровати, обнимая подушку. Моргала реже, чем стоило бы. Смотрела сквозь тюль на окне. Не чувствовала особо ничего.

В последние дни это было её нормальное состояние.

Мало спать. Мало есть. Работать только из-под палки, потому что без денег она точно сдохнет. А если позволить себе срыв сроков — растеряет клиентов.

Проводить как можно больше времени, как залегшая на дно сомиха. Неизвестно чего ожидающая.

Хотя в случае с Агатой было ясно — ничего она не ждет.

Больше абсолютно ничего.

Костя изменял то ли ей, то ли с ней.

Костя предал её. Костя ушел.

Его разбитый телефон остался в прихожей, но Агата его выбросила.

Больше не лезла. Никуда не лезла. Ни в него, ни в Инстаграм Полины Павловской.

Пусть что хочет — то и делает. Вполне возможно этой Полине вообще нормально, что он развлекается на стороне. Пар спускает. С ней — Агатой — ведет себя, как… Как хочется, так и ведет. А потом возвращается к своей благородной невесте — и совсем другой человек. Не жарит на заднем без резинки. Матом через слово не разговаривает. Указания не раздает. Уважает типа. Вот так вот уважает.

Агата слышала, так тоже бывает. Это она собственница. Это ей было важно. Это она делала всё, чтобы… Просто верности хотела. Просто верности. Не чувств. Не клятв. Не подарков. Просто не чувствовать себя… Чем-то похожим на пустышку одноразовую.

А некоторым норм. Да и они ведь из другого мира — богатого. У них свои причуды.

Вот и она была такой — причудой. Взбрыкнувшей.

Иногда жалела.

Думала, что надо было сделать мудрее… И подлее…

Костя предал её — надо было предать его в ответ. Найти кого-то, подстроить так, чтобы он застал…

Это вряд ли сделала бы мудаку больно, но определенно унизило бы. А Агате было гадко настолько, что хотелось сделать невыносимо ему. Хотя бы разозлить.

Почему-то даже сомнений не возникало, что сейчас ему не так, как ей…

Про полицию она, конечно же, лепила просто из злости и отчаянья. Ничего подобного делать не собиралась. Реально оценивала собственные силы против Кости. Просто хотела себя обезопасить от его возможного возвращения.

Чаще всего хотела обезопасить, а случалось, что практически выла, глуша звук подушкой, сдерживаясь от того, чтобы потянуться за телефоном и попросить его приехать. Потому что без него ей было очень плохо. Но беда в том, что с ним теперь невозможно.

Агата убеждала себя, что это привычка. Что нужно выждать какое-то время, и её попустит. Иногда казалось, что уже начало, а потом снова крыло…

Изредка затапливало злостью такой силы, что хотелось взять палку, найти его и избить. Лупить, чтобы скулил от боли. Просто, чтобы полегчало. А иногда — собрать вещи и вернуться в родной город.

И неважно, что там Сеня. Лишь бы подальше от квартиры, которая действительно пропиталась его присутствием. Где каждый взгляд на предметы раздражает и без того кровоточащую рану.

Где она так часто плачет, будто плотину прорвало. И не убедишь себя, что это всё выливаются годы неспособности проронить слезинку. Это не они. Это боль из-за его предательства.

Самого подлого.

Непростительного.

Агата нахмурилась, когда телефон задребезжал таймером.

Отключила. Вздохнула. Сначала спустила с кровати ноги, потом поплелась в сторону ванной.

Прекрасно знала, какой «сюрприз» ждет на бочке унитаза, но должна была убедиться.

Зашла. Включила свет. Приблизилась.

Сначала просто смотрела. Потом взяла в руки. Покрутила… Хмыкнула даже…

Но сарказм длился недолго. Потому что под коленками снова нет сил. Она опускается на крышку, вжимает основания ладоней в глаза, жмурится и хмурится.

— Блять… — шепчет, а потом вторит: — Блять-блять-блять-блять-блять…

Будто это может помочь. Будто это может стереть вторую сраную полоску с теста на беременность.

Молодец, Костя. Дорисковался. И она тоже молодец. Допозволялась.

Они вообще молодцы. Куда ни плюнь — везде победа.

Идиотизма над разумом.

Предательства над верностью.

Разочарования над призрачной верой…

Вот только это всё размышления ни о чем.

А нужно что-то делать…

Пока есть время. Потому что чем больше срок — тем хуже.

Если это случилось тогда в машине, то она уже два месяца, как «счастливая недомать». Сколько это в неделях? Хрен поймешь… До какого срока можно делать аборт? Она не гуглила. Боялась вроде как, хотя и без теста уже всё понимала. А теперь… Больше не отвертишься. Откладывать некогда. И дело совсем не в том, что она когда-то может быть ещё захочет рожать. Нет. Просто не сдохнуть бы из-за того, что затянула.

Просрать и тут тоже нельзя.

Оторвав руки от лица, Агата снова посмотрела на тест, не испытывая ровным счетом ничего. Ни радости, ни особой горечи.

Наверное, потому что горечь — это её привычное состояние с некоторых пор. Но может это и к лучшему. А то взлетела, понимаешь ли… Напридумала…

В любовь почти поверила.

А вот хер тебе, а не любовь, Агата.

Хер и две полоски.

Классика. Смысл ныть?

Нужно делать.

Агата встала, приподняла крышку, забросила тест в унитаз, спустила.

Вышла из ванной, вернулась в спальню.

Уже не ложилась. Села на край кровати, взяла в руки телефон.

Когда-то Костя с барского плеча предлагал ей помочь со шрамом. Не сложилось. Но не суть.

Сейчас ей нужна другая помощь, но подобная.

Он же сказал, что может всё, что хочет. А ребенок от неё ему явно не нужен. Впрочем, как и ей не нужен ребенок от него. Не научился обращаться с резинками — отработает так.

Нужно только набрать… Сохранить холодность тона и сердца… Просто договориться. О деле.

Ей ведь больше ничего от него не нужно. И они даже могут не встречаться. Зачем, если это устроит какой-то Гаврила?

Пожалуй, это было бы идеально.

Решат проблему. Окончательно разойдутся по жизням.