Шрифт:
Закладка:
— А… распродажа в Зара? — я пожимаю плечами, тут же жалея о своем заявлении. Мои щеки теплеют, и я подумываю отказаться от своего заявления, но и репортер, и Джакс смеются, облегчая мое расстройство.
Джакс наклоняется ко мне. Его губы целуют мой висок, а затем касаются уха.
— Ты мне так чертовски нравишься, ты даже не представляешь.
Я теряю себя в его словах, прогоняя ощущение синдрома самозванца. Джакс умеет заставить меня почувствовать, что мое место рядом с ним. Ни один репортер или вопрос не сможет отнять это у меня.
Я поднимаю подбородок и смотрю прямо в глаза репортеру, позволяя своей уверенности расти. Пусть у меня нет ни Валентино, ни трастового фонда, но я все равно принадлежу ему. Я вкалывал из года в год, помогая элите, и пришло время немного развлечься.
Пешка не становится королевой благодаря удаче. Для этого нужны упорство, труд и уверенность.
И я чертовски готова проложить себе путь через всю доску.
— Добро пожаловать в клуб «О, черт, я знаменит». — Простыни шуршат, когда Джакс наваливается на меня сверху.
Я отпихиваю свою сумасшедшую голову с лица.
— Что? Есть такой клуб?
Он смеется, вытаскивая свой телефон из-под одеяла и протягивая его мне. Я просматриваю статью, не обращая внимания на то, как губы Джакса находят свое любимое место на моей шее.
— Боже мой. Моя анонимность продержалась меньше двадцати четырех часов. — Нервозность, которую я ожидала почувствовать, когда пресса свяжет меня с Джаксом, не проходит. Вместо этого я не могу побороть тепло, которое наполняет меня при упоминании в статье о нас с Джаксом вместе.
— Они хвалят тебя в статье и упоминают успех твоей компании с Элиасом, Лиамом и мной. Видишь? — он постукивает по экрану. — Они не сказали ничего плохого. И спасибо за это, потому что я не хочу, чтобы тебе пришлось разгребать мою ссору с газетой.
— Хм. — Я пожевала губу.
— Скажи, что больше никогда не будешь сомневаться во мне, и что я всегда прав. — Он смотрит на меня.
Он щекочет меня, когда я слишком долго молчу. Я смеюсь до слез, признавая, что он был прав.
Я поднимаю упавший телефон.
— Они действительно только что сказали, что JaxAttack теперь приручен и выведен из строя? Во-первых: это прозвище ужасно. И второе: мы чертовски хорошо выглядим на этой фотографии. — Я увеличиваю масштаб, проверяя, насколько невероятно мы выглядим вместе. Я с удивлением отмечаю, что сияю под лучами света, несмотря на все мои колебания в лимузине.
Щетина Джакса щекочет по моей верхней части тела, когда он продолжает свое исследование вниз.
— Я могу заверить тебя, что JaxAttack усмиряет всех, кроме тебя.
Моя насмешка переходит в стон, когда он поднимает подол моей рубашки и проводит языком по моему соску.
— Серьезно. Не говори о себе в третьем лице. Это очень похоже на Юлия Цезаря.
— Или очень пещерный человек. Это подходит, учитывая, что я хочу держать тебя всю для себя и трахать тебя каждый час каждого дня, помечая тебя, чтобы ни один ублюдок не приблизился к тому, что принадлежит мне.
Мои щеки пылают.
— Ты не предпочитаешь сладкие слова, да?
— От озорных слов на сердце становится веселее.
Я хихикаю.
— Это совсем не так, как говорится.
Он двигается вниз по моему телу, его губы быстро находят мой клитор. И несколькими движениями его языка я тоже выкрикиваю ужасные слова до потолка.
— Теперь ты можешь повернуться, — говорит Джакс с волнением.
— Что мы здесь делаем? — я оглядываю пустой бар на крыше.
— Я лучше покажу тебе. — Джакс берет меня за руку и ведет нас к краю балкона.
У меня отвисает челюсть, когда я прислоняюсь к стеклянным перилам.
— Ни за что.
— Сюрприз, — шепчет он мне на ухо, прижимаясь к моей спине. Его горячее дыхание вызывает у меня легкую дрожь. Он замечает это по тому, как смеется мне в ухо, прежде чем поцеловать его.
Сотни воздушных шаров парят в небе, переливаясь цветами, как в калейдоскопе.
— Вау. Это почти в точности как пазл.
— Все, чего тебе не хватает, это хорошей травки.
Я прислоняю голову к его груди и смеюсь.
— Это довольно уродливая головоломка, верно?
— Самая уродливая. Тебе нужно проверить глаза.
— Это говорит человек, к которому мои глаза притягиваются в первую очередь.
— Ладно, ты права. Тебе нужно проверить глаза и голову.
Я хихикаю. Громкий, не сдерживаемый смех.
Руки Джакса обхватывают меня.
— Мне нравится, когда ты так смеешься. Но еще больше мне нравится быть причиной этого.
— Твой нарциссизм не имеет границ.
Он смеется, прижимая меня к своей груди.
— Мне нравится, когда мое эго поглаживают.
— Помимо всего прочего.
Встряхивание его груди вызывает у меня улыбку.
— Итак, это все, о чем ты мечтала?
Я не уверена, о какой мечте он говорит. О том, что он наконец-то открылся мне и дал нам шанс, или о моей мечте посетить фестиваль воздушных шаров. Чтобы перестраховаться, я выбираю последний вариант.
— Я сказала себе, что пойду на один из них, когда стану старше.
— Почему старше? Почему не сейчас? — его пальцы переплетаются с моими на перилах. След тепла бежит по моей руке прямо к груди.
— Я хотела поехать, когда почувствую, что отошла от всего, что было в моем прошлом. Я хотела, чтобы это был большой момент.
— Это слишком большое давление на себя.
— Как это?
— Я не думаю, что кто-то может по-настоящему жить дальше. Конечно, можно исцелиться, но «отпустить» означает, что ты больше не хочешь вспоминать. А воспоминания — это не проблема. Ошибка, которую люди совершают в жизни, заключается в том, что они считают, что боль — это плохо. Но на самом деле боль означает, что ты что-то чувствуешь. Это значит, что ты жива. Нужно использовать ее как оружие, а не как слабость. Так что лечись, но не отпускай воспоминания. Именно они делают тебя такой, какая ты есть.
Я обдумываю его слова.
— Это было… ну, ничего себе.
Никакие другие слова не приходят мне на ум. Все, что я знаю, это то, что я хочу впитывать эту новую версию Джакса, пока от него ничего не останется. Когда Джакс был засранцем, я боролась между желанием
