Купца зовут Малеслав, а его младшего сына, путешествующего с ним за компанию, все за высокий рост называют Жердяем. Они поделились со мной едой (я даже не додумался запастись провизией, когда уезжал из Данкорка), а заодно рассказали мне новости. Честно говоря, ничего хорошего в этом мире не происходит. Помнишь, мы слушали в Холмах фламеньерского проповедника, который говорил о каком-то крестовом походе и призывал местных вступать в войско? Так вот, это не пустая болтовня. Малеслав кое-что тут рассказывал – так вот, намечается что-то серьезное, если ему верить….»

Баранина была прямо с огня – жирная, истекающая пахучим соком, обжигающая пальцы и губы. Купец принес мне миску с мясом в шатер, сам сел напротив и начал уписывать свою порцию с завидным аппетитом. А мне почему-то есть не хотелось.

- Чего не едите, твоя милость? – спросил Малеслав.

- Жду, когда остынет, - я поставил миску на землю. - Долго еще до Рейвенора ехать?

- Два дня пути. Завтра будем в Орлере, это деревня большая, тракт прямо через нее проходит. Там гостиница хорошая, так что отоспитесь в удобной постели, - тут купец хихикнул, - может, и не один.

- Это ты о чем?

- А девки в Орлере больно покладистые. И просят недорого, три монеты за ночь. Вам-то, милостисдарь рыцарь, начальство ваше, видать, особо с бабами шалить не позволяет. Так оторветесь разок на славу, пока шевалье ваши не видят.

- Я не рыцарь. Я послушник.

- Тем паче. Однако меч у вас, твоя милость, знатный. От отца, что ли достался?

- От отца, - я взял из миски кусочек баранины, положил в рот. Мясо было нежное и вкусное, такой отличной баранины я давно не ел. В этом мире, слава Богу, понятия не имеют, что такое мороженое мясо и соя. Только вот соли явно не хватало.

- А отец где сейчас?

- Погиб он, - я подумал, что с полный правом, пожалуй, могу говорить о сэре Роберте, как о моем отце. По крайней мере, в этом мире.

- Соболезную, твоя милость. Тоже фламеньером был ваш батюшка?

- Фламеньером.

- А чего, простите меня глупого за вопрос, вы сами не рыцарь, коли ваш почтенный батюшка, рыцарем был? Или у вас в братстве так положено?

- Я пока на искусе. Скоро рыцарем стану.

- Ну, это хорошо. – Послышался громкий хруст: купец начал разгрызать хрящ на бараньей кости. Зубы у него, несмотря на немолодой уже возраст, были как у волка. – Получится как в той присказке: со свадьбы на войну, верно?

- О какой войне говоришь, почтенный?

- Так все говорят – большая война скоро начнется. По всему Роздолю неспокойно.

- С кочевниками, что ли?

- Странно сие слышать от вас, милостидарь, - купец отложил кость, вытер рукавом рот. - Сами вроде как из братства, а ничего не знаете?

- Так я только недавно в имперские земли вернулся, до того путешествовал много.

- Тогда понятно… Так империя вроде как походом против терванийцев собирается. Мол, слишком близко псы еретические к нашим границам подобрались. Кочевников этих диких в свою веру обращают, супротив нас баламутят. А те спят и видят, как бы снова на наши земли напасть, имение наше пошарпать, да невольниками роздольскими в Тервании поторговать.

- Если ты об этом, то я слышал про будущий поход. Только когда он будет?

- Эх, тяжкие настали времена! – вздохнул Малеслав. – То недород, то чума, то ребеллии. Раньше по дорогам разбойников следовало стеречься, а теперь еще и нечисть всякая повылазила не пойми откель.То мертвяк объявится, то ночерка, то злыдни по дорогам шастают, то оборотни по лесам воют. Давно такого ужаса в наших землях не видели, давно! В Ачелях сказывали мне, что целые деревни начали пропадать. Дома, скот и утварь – все на месте, а людей нет, ни мертвых, ни живых, будто их кто языком слизал. Красный червь на посевах объявился этим летом, половину урожая сожрал, так что непременно голода жди весной. Да еще хвостатая звезда эта. О пророчествах-то знаете, милостисдарь?

- Слышал, - соврал я.

- Верно, верно все в них сказано! – Малеслав поднял к пологу шатра указательный палец. – Там, наверху, разгневаны на нас, и потому беды и испытания нам посылают. Звезду-предвестницу послали. Эх, и страшно стало жить!

- Матерь испытывает нас, верно говоришь, но Она милосердна, - сказал я, запуская пальцы в миску с бараниной. – Не стоит отчаиваться.

- Боюсь я, - признался Малеслав. – Я ж не воин, человек маленький. Меня что заботит? Чтобы семья моя была жива-здорова, да прибыль с товара была на черный день. Но кто обо мне думает? Никто. Начнется война, так сынов моих сразу в полк государев заберут. Вернутся ли они?

- Ты вот о плохом думаешь, а надо бы о хорошем, - заметил я.

- Не думается о хорошем, - Малеслав сокрушенно покачал головой и тут посмотрел на меня с подозрительным прищуром. – А вы, твоя милость, будто и не верите в пророчества Матери нашей?

- Верю. Но ложиться и помирать не собираюсь. Будет война с Терванией и кочевниками – будем воевать. И нежить будем истреблять. Мой отец всех этих умертвий извел немало, и я по его следам пойду. Не для того меч ношу, чтобы пояс оттягивал.

- Это хорошо, что мысли у вас такие рыцарские, твоя милость, - купец, казалось, немного приободрился. – Одно только гнетет: мало ныне героев да храбрецов осталось, мало! Совладаете ли?

- Совладаем. Нам пресвятая Матерь поможет.

- Ох-ох-ох! – Малеслав, кряхтя, поднялся с подстилки. – Ладно, спасибо вам за разговор душевный, милостисдарь. Спать пора. Да и вы отдыхайте. Добрых вам снов и милость Матери на вас!

«…. Веришь ли, милая Домино, слушал я все эти рассказы, а думал только о нас с тобой. Ничто меня так не волнует, как твоя судьба и твоя безопасность.

Завтра я буду в Рейвеноре и должен буду встретиться с великим маршалом братства Ногаре де Бонлисом. Я пока не знаю, чего мне ждать от разговора с ним. Думаю, ничего хорошего он мне не скажет. Но одно я знаю точно – я потребую от маршала разрешения встретиться