Шрифт:
Закладка:
Нашли тело Тесака сотрудники примерно в 8 утра 16 сентября. По некоторым данным, его как раз собирались забирать на этап. Уже были готовы и конвой, и автозак.
СК заявил о двух предсмертных записках. В одной Тесак извиняется перед администрацией СИЗО, что друзья считают для Марцинкевича невозможным жестом, в другой — прощается со своей девушкой. Даже визуально почерк на них, кажется, отличается. Я сравнила записки с теми письмами, что он писал — похоже, что это все-таки его рука. Близкие Тесака обратились к известному почерковеду (ФИО в распоряжении редакции) за экспертизой посмертных записок. По ее словам, самая длинная записка написана женской рукой. Однако официально давать заключение эксперт отказалась, сославшись на то, что это может быть опасно.
— С девушкой Тесак познакомился по переписке — она написала Максиму в СИЗО, — рассказывает друг. — Но интонация предсмертного письма, адресованного ей, странная. И очень настораживает, что девушка уже заявила, будто с ним давно не переписывается. Это не так. Он даже заявлял, что жениться хочет, но на свободе, а не в тюрьме.
Еще среди странностей — по фото, которое сразу же оказалось в Сети (кстати, как?!), судмедэксперты не смогли определить причину смерти.
В УФСИН по Челябинской области не ответили на вопросы редакции «МК», среди которых — почему не было видеонаблюдения в камере Марцинкевича. К сведению, на сайте УФСИН 16 сентября появилась новость о том, как СИЗО № 3 посетил настоятель Храма Святого Великомученика и Целителя Пантелеимона отец Владимир и отслужил там молебен. О смерти Марцинкевича там ни слова (хотя новость об этом попала в топы новостей).
Я восстановила хронологию того, что происходило за решеткой с Марцинкевичем по его письмам и обращениям (в том числе ко мне).
Письмо 1 (27 ноября 2019 г.)
Тесак приехал в колонию строгого режима № 1 Республики Коми (был этапирован туда из Москвы после вступления приговора в законную силу). Он верит, что ему осталось всего 2 месяца и вот она — свобода.
«Ева Михайловна, приветствую! Давненько статей ваших не читал — газеты сюда не доходят. Но друзья новости иногда передают. Мне до «звонка» осталось два месяца. Короче, если темные силы опять за это время мне какое-нибудь дело не сфабрикуют, вырвусь наконец-то на свободу.
Я уже 1,5 месяца сижу в ШИЗО — нарушений нарисовать сколько угодно можно. Допустим, не застегнул верхнюю пуговицу, когда вечером выходил брать матрас в ШИЗО — это плюс 12 суток. Начальство заставляет заключенных работать за 100 рублей в месяц. То есть не каждый и пакет сахара купит. За отказ работать — или ШИЗО, или просто нарушение (и никакого УДО). Если бы стали разбираться, уверен, руководство ФСИН в момент бы практику прекратило, и может, еще бы дело завело на организаторов «плантации».
А я пока сижу в ШИЗО и голодаю. Жду прокурора или следователей. Надеюсь, не два месяца ждать, второй раз могу не выдержать»
Письмо 2 (9 февраля 2020 г.)
Тон письма меняется резко, оно без юмора, смайликов, официальное, автор сообщает, что ему не хотят пересчитывать срок.
«Ева Михайловна! Прошу вас помочь в разрешении ситуации, в результате которой я в данный момент незаконно лишён свободы. Я непрерывно нахожусь в местах лишения свободы с 27.01.2014. Для определения даты конца моего срока, из 8 лет, отсчитываемых от 27.01.14, следует вычесть 2 года 2 дня, получается 25.01.2020. Минус один день получается 24.01.2020 — дата, которая должна являться датой окончания моего срока. Однако освобожден я не был. УФСИН по Республике Коми, действуя по внутренней инструкции, отказался учесть период с 27.01.14 по 25.05.2015.
По этой логике выходит, что суд, освободив меня от наказания по ст. 282 ч. 1, сократив мой срок на год, в тоже время увеличил его на 1 год и 4 месяца. И истечет срок 21.05.2021, явно противоречит разуму и решению судов. Прошу Вас содействовать в разрешении этой правовой коллизии».
Письмо 3 (4 апреля 2020 г.)
Оно было не от Максима, от отца. Просил о помощи: «Максим должен был прибыть в ИК № 16 в Громадске (по Красноярскому краю) неделю назад, но его там нет. До этого находился в колонии ИК-6 Красноярска, дозвониться и узнать, где сейчас, невозможно».
Комментарий адвоката Ивана Северовича:
— Поскольку режим заменили со строгого на общий, Марцинкевича должны были перевести в другую колонию. Мы выясняли — в Коми есть колонии общего режима. Но его решили этапировать в Красноярск. Во-первых, это далеко от дома, во-вторых, все знают, что в Красноярск отправляют на «ломки». Долгое время мы не имели с ним никакой связи. Иногда через других заключенных и их родных он передавал весточку. Выяснилось, что до колонии он так и не доехал, а застрял в Красноярском СИЗО № 1.
Письмо 4 (19 мая 2020 г.)
Адресовано другу. С каждым последующим письмом настроение у Тесака все ухудшалось.
«Привет. Очень жаль, но свечи в храме не помогли, так что ставить дальше нет смысла. Рассказать, что происходит, не могу. Но, может, и к лучшему. Дела настолько хреновы, что не передать словами. Со здоровьем все в порядке, даже странно. До зоны так и не доехал, сижу в СИЗО. Очень мрачное место. Да и мне сейчас все мрачным кажется.
Насчёт медитации, не уверен, что они мне помогут. Да и не пробовал я никогда медитировать. Я тут нервы успокаиваю тем, что фантастику читаю».
Письмо 5 (25 мая 2020 г.).
Письмо другу, оно еще более пессимистичное, в нем Марцинкевич предупреждает о чем-то, что будет для всех шоком.
«Привет! Я очень старюсь следовать твоим советам и позитивно мыслить. Другое дело, что на реальность это уже никак не повлияет. Насчёт «потери себя» — это, наверное, будет уместно. Нет, не про социальный статус идет речь. Уверен, что понять ты меня не сможешь, но вот принять и поддержать — сомневаюсь. Я бы и сам себя не поддержал, но вариантов у меня нет — тело у меня одно. Ты уже совсем скоро все узнаешь, да и все узнают. Это шок будет просто. Я знаю, что у меня туго с выражением благодарности за помощь. Но я понимаю, что сказать должен, ведь каждое письмо может стать последним. Мне сейчас многие пишут. Грустно, потому что это как свет, доходящий до Земли уже от погасшей звезды. Сидеть хуже всего мне сейчас здесь. Самый худший
