— И весьма занимательными. — Гена даже не взглянул в сторону Виталия, зато повернулся в сторону Сокольникова, который разместился в крутящемся кресле, выдвинутом почти на средину комнаты. — И если вас всех мой рассказ не интересует, то мы можем пойти с этим в полицию. Она сбилась с ног, разыскивая вас, Валерий Аркадьевич, а за ее работу платят налогоплательщики, которые имеют право знать, на что идут их налоги.

— Не сердитесь, не стоит, — тут же пошел на мировую Шелест.

— А ты, Виталий, умерь иронию. — Сокольников, похоже, тоже вовремя вспомнил, что ему как руководителю штаба надо оберегать реноме своего кандидата, в том числе от полиции.

А еще, вероятно, он вспомнил, что буквально несколько часов назад сидел взаперти и, по большому счету, до сих пор не понимает, почему вдруг именно сейчас он оказался в собственном кабинете. Воздух свободы, право же, способен опьянить кого угодно.

— Чего мне стоит делать, а чего — не стоит, я решу, когда каждый из вас ответит мне на вопрос: хотите ли вы знать, кто похитил Валерия Аркадьевича и зачем? — холодно заметил Гена.

— Конечно, я хочу знать! — мгновенно налился краской Сокольников. — Еще бы мне не хотеть!

— Однозначно — да! — ни секунды не медля, изрек Шелест.

— Разумеется! — воскликнул Бреусов, но не удержался, чтобы не добавить: — Может, Екатерина пойдет отдыхать?

— Я не устала! — отрезала Катя.

— Хорошо, — кивнул Гена. — Тогда для начала несколько вопросов. Прежде всего вам, Валерий Аркадьевич. И ответы должны быть абсолютно честными. Мы не занимаемся предвыборной борьбой, не работаем на ваших конкурентов, мы работаем на себя, а значит, в данном случае — на вас. Потому что, как вы знаете, нас сначала наняла ваша дочь, а затем ваша штабная команда. Итак. В тот вечер, когда вас похитили, вы виделись с Григорием Акимовичем Козлинским?

— Да, — после некоторой заминки признал Сокольников, — я вышел гулять с собакой, а тут он. Во дворе поджидал.

— Он разговаривал с вами о листовках?

— Откуда вы знаете про листовки? — удивился Сокольников, потом махнул рукой. — А, впрочем, вы, видать, и впрямь много чего знаете. Да, о них разговаривал. Если это, конечно, разговором можно назвать. Шипел, как змей, и пытался меня укусить. Запугать то есть. — Валерий Аркадьевич презрительно скривился.

— Как вы расстались?

— Очень просто. Я его послал подальше, и он пошел.

— Вы видели, куда?

— Я за ним не следил.

— А за вами никто не следил, вы не заметили?

— Тогда не заметил, но теперь точно знаю, что следили. Когда я возвращался с автостоянки, она рядом с домом, на другом конце двора видел машину с выключенными фарами. Но внимания я на нее не обратил. Там площадка, и почти всегда какие-нибудь машины ночуют. А когда Козлинский отправился восвояси, буквально через пару минут я услышал, что меня окликают по имени-отчеству. Подошли двое незнакомых мужчин, молодых, лет тридцати, лиц они не прятали, и сказали, что я должен с ними поехать. Ну, моя реакция понятна. Только какая там к черту могла быть реакция, когда они мне пистолет приставили и велели молчать! А потом, как в дешевом боевике, затолкали в машину, там за рулем третий сидел, завязали глаза и повезли. Довольно долго везли, особо в разные стороны не крутились, потому я решил, что ехали за город. Привезли в какой-то дом, похоже, деревенский, избушка такая из двух комнат с чем-то типа предбанника без окон, там кухню устроили. В комнате, где меня поселили, было одно окно, из него я видел только поле и лес. А во второй комнате, где эти двое парней со мной жили, окно выходило на другую сторону, но оно всегда было железными жалюзи закрыто.

Судя по всему, Шелест с Бреусовым этот рассказ уже слышали — Никита Петрович время от времени кивал как бы в знак подтверждения, а Виталий возлежал в кресле со скучающим видом. Катя же сидела с обмершим лицом, что и понятно — все-таки дочь.

— Кроме этих двоих, — продолжал Сокольников, — я за все время никого больше не видел. Они меня сразу успокаивать начали, дескать, ничего со мной не случится, поживу тут некоторое время, отдохну… Самое время мне было отдыхать! Я, конечно, характер проявил, все им высказал и все пообещал на будущее, но они сделали вид, будто оглохли. Потом попытался подкупить. Но они опять сделали вид, будто слово такое — деньги — никогда не слышали. В общем, типичные сторожевые псы. Хотя… — Сокольников не то чтобы подобрел, но злость несколько поумерил, — парни они нормальные, спокойные, исполнительные. Все, что мне было нужно, тотчас делали. В тех, понятно, пределах, которые им разрешили. Вообще-то таких парней у себя хорошо иметь. Хозяину их я бы башку открутил, а этих на работу взял. Кстати, они меня уверяли, что семью предупредили, дескать, со мной все в порядке.

— Вранье! — выпалила Катя.

— Сам теперь вижу, — буркнул Валерий Аркадьевич.

— Они вам хоть как-то объяснили, зачем вас похитили? — уточнил Гена.

— Ни черта не объяснили! Сказали, что сами не знают.

— Может, и правда не знали, — согласился Шелест. — Простые исполнители. Велели — сделали.

— Сегодня, снова ничего не объясняя, они вывели меня из дома с завязанными глазами, так и везли. А перед тем как в городе из машины вытолкнуть, натянули повязку аж на подбородок. Я, конечно, от нее быстро избавился, но, когда глаза освободил, все равно ни черта не понял. Кругом машин полно — поди угадай, какая.

— Это уже не имеет значения, — сказал Гена. — Мы знаем, где вас, Валерий Аркадьевич, держали. На бывших складах совхоза «Овощевод», там теперь работает производственный участок фирмы «Фортуна».

— «Фортуна»? Это кто такие?! — Сокольников аж со стула привстал.

— А никто. Если не считать начальника этого участка. Судя по всему, только он да те двое парней знали о вашем существовании. Потому что держали вас в домике, который на отшибе, к тому же огражденном. Туда персонал не ходит, а вас на улицу тоже не выпускали. И выпроводили они вас сегодня только потому, что вчера вот она, — Гена кивнул в сторону Варвары, — к ним заявилась. Под видом журналистки, которая вынюхивает, не знает ли кто, что случилось на дороге с машиной Козлинского.

— При чем здесь Козлинский?! — буквально взревел Валерий Аркадьевич.

— А вы ничего не знаете?

— Понятия не имею! И знать про него ничего не хочу!

— Напрасно, — никак не отреагировал на выплеск эмоции Гена. — Козлинский погиб. В