Шрифт:
Закладка:
Он тихо рыкнул. Разжал объятие, но я не могла оторваться от его тела. Такого сильного, такого горячего, такого нетерпеливого… как и касающиеся меня властные руки, настойчивые губы…
Тарис раздевал меня.
Пуговицы платья словно сами выныривали из петелек, лишь оттого, что герцог касался их кончиками пальцев. Наконец шелковистая ткань сползла с тела и осталась лежать на полу.
– Какая же ты красивая!
Тарис отступил на шаг и перехватил мои руки, метнувшиеся вверх – прикрыть грудь. Я чувствовала себя обнаженной, несмотря на то, что стояла в белье. И где-то на краю сознания всплыла мысль: как же хорошо, что подруги подарили мне на помолвку этот комплект и заставили надеть его сегодня утром…
– Не нужно, Хелли. Я хочу видеть тебя…
Я вздрогнула и замерла. Словно почувствовав мой настрой, Тарис стал действовать гораздо нежнее и медленнее. Погладил по щеке и игриво потянул за выбившийся из прически локон. Коснулся волос, доставая из них первую шпильку. А после, вторую, третью… пятую… Пряди падали на спину и плечи, даря иллюзию закрытости, иллюзию защищенности.
Дав мне это обманчивое чувство, он одним легким движением расстегнул на мне бюстье. И иллюзия тотчас испарилась, стоило заглянуть в синие глаза.
Длинные пальцы коснулись моей шеи, скользнули вниз по ключицам, к округлости груди. Очертили ее, погладили нежное место прямо под полушарием и наконец-то коснулись нежной вершинки, заставив меня отчетливо вздрогнуть.
Я качнулась вперед, желая наконец-то поцеловать его и затуманить этим голову. Было невыносимо стоять перед ним в одном белье. Перед ним, одетым и застегнутым на все пуговицы в прямом смысле слова.
Тарис поймал меня в объятия и жарко ответил на поцелуй, который из простого соприкосновения губ почти сразу перешел в нечто откровенное. Приглашающее, обещающее…
Я даже не поняла, как мы оказались на постели. Не знаю, когда стянула с герцога рубашку, но запомнила, как небрежно швырнула ее на пол, в компанию к моей одежде.
Когда мы наконец-то прикоснулись кожа к коже, то задрожали оба. Но, наверное, я сильнее, ведь горячие губы Тариса слишком хорошо знали, что надо делать. Он долго, вдумчиво изучал мое тело. А я… я сходила с ума, лишившись всякого стыда и стеснения.
Мне было неважно, где именно находятся его губы и пальцы, если это дарит мне такое невероятное наслаждение. Казалось, что Тарис поставил себе целью узнать, сколько же именно раз я могу взлететь на вершину блаженства.
После первого я несколько минут лежала, уткнувшись ему в плечо и сотрясаясь от волн удовольствия, которые словно цунами расходились по телу. Он дал мне отдышаться – и поцеловал вновь. И еще раз. И еще раз…
И уже не только в губы, отчего я должна была сгореть от стыда. Но сгорела от страсти, в огне которой исчезло смущение.
Уже все было неважно, кроме него.
Моего любимого. Моего единственного. Моего лучшего в мире…
– Хелли? – шепнул Тарис мне на ухо, лежа за спиной и лаская одной рукой мою грудь, а другой спускаясь по животу все ниже и ниже.
– Да-а-а? – протяжно застонала я, не понимая, с чего это он решил поговорить в такой момент.
– Ты уверена? – В мои ягодицы уперлась его твердая плоть, наглядно демонстрируя, что шутки и игры кончились. – Если хочешь, мы можем оставить все как есть. Я не буду настаивать.
Остановиться? Сейчас? И не узнать, как же может быть, если позволить ему все-все-все?
– Я уверена! – Прогнувшись в пояснице, я прижалась к нему. – Хочу быть твоей до конца.
– Хор-р-рошо, – с чуть заметными рычанием проговорил Тарис и перевернул меня на спину. Запустил руку во влажные от пота волосы, сжал у корней и поцеловал так, что можно было достичь вершины от одного только поцелуя.
А после… после это случилось.
Боль обожгла меня, смывая туман страсти, и я с криком выгнулась. Мужчина замер.
– Тихо, милая, тихо… – Он целовал мои скулы, стирая с них покатившиеся слезы. А потом освободил одну руку и сложил пальцы для заклинания. – Сейчас я обезболю.
– Не надо, – выдохнула я в ответ, прислушиваясь к своим ощущениям.
Внезапная, резкая боль уже стихала, а если магически обезболить, то я вообще ничего не буду чувствовать.
А я хочу запомнить каждую деталь этой ночи!
Боль действительно отступила. Осталось лишь ощущение наполненности. И легкое нетерпение… мне хотелось… хотелось чего-то.
Я пошевелилась под Тарисом и скользнула руками по его спине вниз, к пояснице. Он длинно выдохнул и подался назад, чтобы спустя миг вернуться в меня, вновь заполняя собой.
Блаженство возвращалось.
Словно туманность, в которой рождались звезды моего наслаждения. Они зажигались, сначала крохотными искрами, потом превращались в огромные, яркие… чтобы наконец взорваться подобно сверхновым.
И смыть все мои силы этой ударной волной.
Тарис с рыком прикусил мое плечо и содрогнулся, получив уже свое наслаждение.
Лег рядом, сгреб меня в охапку и, коснувшись виска нежным, благодарным поцелуем, сказал:
– Я люблю тебя, девочка моя. Больше всех и всего в этом мире.
– И я тебя люблю. Ты мой самый лучший. Мой единственный!
Мы еще некоторое время лежали, тесно переплетясь и лениво поглаживая друг друга. На продолжение сил не было, но и возможности оторваться друг от друга – не было тоже.
Жалела ли я, что не дождалась свадьбы как хорошая девочка?
Нет, конечно!
Молодец, что не дождалась!
* * *На рассвете следующего дня, в очередном совершенно неизвестном месте
Натан Реманс
– Наверняка уже отстроился, с-сволочь… – тихо процедил сквозь зубы Натан Реманс, оценивая местность, очень похожую на ту, где он провалялся в наведенном сне всю сессию и не только ее.
Опять лесок на окраине столицы, опять метров двести в поперечнике. От предыдущего леска этот отличался, пожалуй, только одним: высоко на дереве, под которым стоял маркиз, возмущенно стрекотала белка. Или не белка. Да, точно, мырк.
– Не совсем отстроился, раз тут еще кто-то живет, – тоже шепотом откликнулся Шерик и вдруг полез на дерево. Не иначе предупреждать мырка о грядущей опасности.
Но жуткие картинки, увиденные в лаборатории мерзавца-мага, по сию пору являлись Натану не то чтобы в кошмарах, но в очень, очень неприятных снах. А потому останавливать рысенка он не стал. Хотя и не стоило отпускать Тарисового питомца далеко от себя…
Разумеется, оба были тщательно укрыты пологами беззвучия и невидимости. Затратно, но в данной ситуации жизненно необходимо. Однако маркиз Реманский не доверял даже пологам, правильно оценивая своего врага: сильный, весьма умелый, неординарный маг.
Хотя почему враг? Понятно, что этому магу никакого дела до Натана больше нет и не будет.
Так что не враг, нет. Объект мести.
Гоблин, работавший в таверне «Хороший
