Были в той оде и памятные строки, что пророчили новым поколениям россов небывалые успехи, – строки о том, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать».

За свою недолгую жизнь Ломоносов написал целый ряд похвальных од, адресованных, прежде всего, Государыням Императрицам, Анне Иоанновне и – более всего – Елизавете Петровне. Среди них были оды, принесшие ему особенный успех у адресатов. Например, за «Оду на день восшествия на престол Ее Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1748 года» Ломоносов получил награду – 2000 рублей, а поскольку бумажных ассигнаций в стране еще не было и не было монет номиналом больше 2 рублей, то премия материализовалась в виде трех тонн (!) монет от императрицы, доставленных в дом Ломоносова на телегах.

Ода 1747 г. не снискала подобной награды, но сегодня она, пожалуй, больше других интересна читателям, ведь Ломоносов изложил здесь свою жизненную программу «разумного, по науке, обустройства огромного пространства от Балтики до Камчатки» (В. И. Шубинский. «Ломоносов: Всероссийский человек», 2010). Все эти великие просторы покорны императрице и сулят ей новые богатства, пока еще потаенные, но они будут открыты наукой, как кладовые Рифейских (Уральских) гор. Всюду за Уралом природа являет чудеса: бескрайние лесные чащи перемежаются там громадными реками, что несут свои воды, «сравнившись морю шириной». Эти земли еще предстоит исследовать русским Колумбам, которые, может быть, даже раздвинут их пределы. Вот и «Амур в зеленых берегах крутится, желая паки возвратиться в твою державу от Манжур»; вот и секретная экспедиция В. И. Беринга и А. И. Чирикова, не называемых Ломоносовым по именам, «спешит в неведомы народы Твои щедроты возвестить». Осмыслить все эти открытия, использовать их на благо отечества и должны грядущие Невтоны и Платоны.

И первым в этом славном ряду отечественных Невтонов был он сам, «неподражаемый, бессмертный Ломоносов» (Г. Р. Державин). Среди его научных работ были те, что предвосхитили будущие общепринятые мнения западной науки. Так, в своих «Размышлениях о причинах теплоты и холода» (1744–1748) он создал наиболее обоснованную в XVIII в. механическую теорию теплоты. Лишь сто лет спустя европейские ученые окончательно распрощаются с идеей «теплового вещества», «теплорода». В первой половине 1840-х гг. в работах немецкого естествоиспытателя Ю. Р. Майера и английского физика Дж. Джоуля будет установлена полная эквивалентность теплоты и механической энергии.

В тех же «Размышлениях…» Ломоносов писал, что «холод объясняется замедленным движением частичек [материи]». Если же настанет момент, когда они и вовсе остановятся, то будет достигнута предельная степень холода. Эта его догадка предвосхитила понятие абсолютного нуля, введенного в науку английским физиком У. Томсоном в конце XIX в.

Вообще он жил в ту эпоху, когда целые науки еще пребывали в зачаточном состоянии. Ломоносов предчувствовал огромные возможности, открывающиеся здесь для исследователей. Например, он писал в «Рассуждении о действии химических растворителей вообще» (1745): «…Очень большая часть естественной науки все еще покрыта глубоким мраком и подавлена своей собственною громадою. От нас сокрыты подлинные причины удивительных явлений, которые производит природа своими химическими приемами». Однако становление современной химии начнется лишь в конце XVIII в. В 1789 г. появится знаменитый труд Антуана Лорана Лавуазье – «Traité de chimie» – «Элементарный курс химии» – первый учебник современной химии.

Российские Невтоны и Платоны продолжили дело Ломоносова. Среди плеяды блестящих отечественных физиков и химиков немало ученых с мировым именем, лауреатов высших научных премий, в том числе Нобелевской. Вот только никто уже, подобно Ломоносову, не воспоет современные научные открытия в удивительных, звучных стихах. «А между тем современная теоретическая физика и астрономия, кажется, открывают огромные просторы для самой дерзкой лирической фантазии – никак не меньшие, чем позитивная наука трехвековой давности», – писал биограф Ломоносова В. И. Шубинский. И, всматриваясь в ночной час в небо, мы все так же, как два с половиной века назад, твердим классические вирши нашего Невтона, чеканные, как античный образец:

Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна.

«Вечернее размышление о Божием Величестве

при случае великого северного сияния», 1743

Время – деньги

1748 г.

Свою земную жизнь «пройдя до половины», он изрек: «Время – деньги». Ведь из минут, часов, дней, отпущенных каждому, из этих воображаемых денег, из «денег ничьих», он научился делать деньги живые, делать их буквально из воздуха. Он фонтанировал удивительными и при этом очень практичными, прибыльными идеями. И не случайно его – Бенджамина Франклина (1706–1790) – портрет с 1914 г. украшает одну из самых любимых всеми денежных купюр: ассигнацию достоинством в 100 долларов.

Универсальный гений Франклина был украшением Америки XVIII столетия. Он был пытливым исследователем, гениальным изобретателем, философом, а еще – дипломатом, политиком, государственным деятелем, бизнесменом и филантропом. Он одинаково хорошо чувствовал себя и в тиши своего кабинета, и на шумных диспутах, сотрясавших стены чужих кабинетов. Ему одинаково хорошо думалось и под звездным небом, в захолустной глуши, и среди бурного ропота толпы. Он был романтиком и прагматиком в одном лице, задумчивым бессребреником и сметливым дельцом. Так что это был за человек, научивший нас отсчитывать минуты, как центы, и часы – как доллары? В каком времени он жил? Каким воздухом дышал?

Эпиграфом к рассказу о нем следовало бы поставить слова: «Лучше делать, чем говорить». Это касалось и его научных занятий, и политических увлечений. Например, в науке он исследовал загадочные феномены, выдвигал немыслимые гипотезы, но любые догадки старался проверять на практике, не жалея главного своего богатства – времени. Когда же ему удавалось «дойти до самой сути», он находил своим открытиям простой денежный эквивалент – придумывал приборы, которые могут быть полезны всем и, значит, легко найдут спрос.

Купюра в 100 долларов с портретом Б. Франклина

Взять, например, молниеотвод (у нас его часто называют громоотводом). Сколько времени и сил он потратил на то, чтобы изучить природу молний! Как опасно это было порой! Немецкий философ Иммануил Кант даже назвал Франклина Прометеем Нового времени.

Если же сравнивать его не с титанами мифов и легенд, а с людьми, то, как заметила немецкая журналистка Надя Подбрегар, это «Никола Тесла, Стив Джобс, Вилли Брандт и Альберт Швейцер в одном лице». Второй президент США Джон Адамс писал, что «своей славой он затмил Ньютона, Фридриха Великого и Вольтера, характер же у него был лучше, чем у всех троих вместе взятых. Едва ли найдется кучер или кухарка, кои не почитали бы в нем друга всего человечества».

Однако по своему происхождению Бенджамин,