— Да они перебьют там друг друга, — выдвинула другую версию Амина, говоря зловещим шепотом чревовещателя.

— Ничего страшного, — изрекла Марианка, накалывая ломтик огурца на вилку, — игра прошла, им теперь можно травмироваться…

Императрица же вперила свой цепкий взор в меня.

— Роман, — надменным тоном начала она, и за столом все разом замолкли, покорно уступая ей слово, — смотрю, ты не внял моему совету. И почему же?..

Ее глаза вопросительно впивались в меня, будто призывая к ответу. А следом и остальные уставились на меня, словно спрашивая: и как будешь теперь оправдываться? О нет, на такие игры я точно не подписывался. Стул скрипнул, я поднялся и направился к выходу из столовки, чувствуя по-королевски холодный взгляд на своей спине — с куда большим вниманием, чем раньше, присматривающий за мной. От такого присмотра просто не терпелось уйти к девушкам поотзывчивее.

Своих спортсменок я обнаружил быстро — они стояли в коридоре у подоконника и разговаривали на повышенных тонах. Я подошел к ним, надеясь, что стану трубкой мира, такой же, какой был вчера, когда они поочередно припадали ко мне. Однако сейчас девчонки, казалось, даже меня и не заметили.

— Ты зачем этот публичный концерт устроила? — возмущалась Инна. — Я тебе, блин, говорила вести себя прилично! Ей об этом на хрена знать?

— А что такое? — с иронией отозвалась оторва. — Ее величество это не переживет?

— Ну ты ж не дура, — поморщилась капитанша, — ты же все понимаешь!

— Я-то понимаю, а ты? Если подруга полощет тебя за все на свете, на фиг с ней вообще дружить?

Если подумать, в чем-то Валентина была права, и кое о чем Инне бы и правда стоило задуматься.

— Слушать не хочу этот бред! — резко выдохнула она и схватила меня за руку. — Все, Ром, пойдем обратно!

— Нет, Рома, оставайся со мной! — Валя схватила меня за другую руку. — Пусть эта дура идет обратно в свой концлагерь!

— Кто дура? Сама дура! Пойдем, Ром! — еще настойчивее потянула капитанша.

— Ром, оставайся! — бунтарка потянула в противоположную сторону. — Пока у этой идиотки мозги не встанут на место!

Это были уже не повышенные тона. Они просто-напросто перешли на крик и, сами не замечая, натурально начали перетягивать меня как канат, впиваясь пальцами и ногтями в мои запястья для меньшего скольжения. Одна с одной стороны, другая с другой — страстно, пылко, слаженно, выдыхая мое имя: «Ром, Ром, Ром!..» Вот только вчера быть между этими спортсменками мне нравилось, а сейчас что-то не очень. Этот вид спорта я бы назвал бойбол, где вместо мяча парень, а очки, видимо, набиваются его страданиями — причем не столько моральными, сколько физическими. Девичьи ногти все глубже впивались в мои руки с обеих сторон, чего в пылу разборки мои любовницы не замечали — и я уже не знал, чем это закончится.

— Девчонки! — пару раз предпринимал я попытку их утихомирить.

Однако за их криками даже сам себя не слышал.

— Отпусти!..

— Сама отпусти!..

Руки все сильнее рвали меня в разные стороны. Казалось, они вот-вот поделят меня на левое и правое и растащат половинки по своим углам. Ну на фига? Ведь так же хорошо было вчера!

— Девочки, что вы устроили? — вдруг строго отчеканила Геля, чьи шаги я даже не разобрал в поднятом гомоне. — Это школа, разборки и выяснение личных отношений здесь не приемлемы!

Мои страстные любовницы растерянно переглянулись, только сейчас сообразив, как их занесло.

— Разбирайтесь со своими делами в другом месте, — продолжала проповедовать классная, — а сюда вы приходите, чтобы учиться!..

Еще пара слов — и хватка на моих запястьях, слева и справа, заметно ослабла. Я даже восхитился эффективности ее спича.

— Тем более какой вы хотите сейчас реакции? Ведете себя как две бабы в базарный день, — сурово отчитала их Геля и повернулась ко мне. — Рома, пойдем, мне надо кое о чем с тобой поговорить!

И быстро мне подмигнула — мол, сваливаем поскорее, пока их мозги не очнулись. Девчонки и правда будто немного в ступоре отпустили мои руки, и, чувствуя, что пока не готов распадаться на две половины, я отправился в глубь коридора за моей любимой учительницей, которая забирала меня всего целиком. В общем, Ангелина Алексеевна вышла абсолютной победительницей в этом бойболе. Все-таки он скорее про заботу, чем про членовредительство.

— Пойдем скорее, — тихо поторопила она, — а то они смотрят нам в спины, и даже мне от этого жутко… Еще немного, и тебя б разорвали на части, — добавила классная, с прищуром глядя на меня. — И что на это надо сказать?

— Спасибо, — предположил я, потирая горящие красные запястья.

Моя спасительница усмехнулась.

— Но, собственно, я не об этом. Хотя официальных результатов еще нет, один знакомый мне шепнул, что ты в тройке победителей. Так что я, конечно, знаю, — заговорщически продолжила она, — что такого нельзя говорить, но ты же никому не скажешь? Ты — мой любимчик. Но, — Геля снова перешла на учительский тон, — это не обеспечит тебе пятерку за год, если не будешь стараться.

— Понял, — хмыкнул я. — А Дана?

— Очень мило, что в таком загруженном графике ты успеваешь еще думать и про Дану.

Мне показалось, или тут мелькнула какая-то ирония?

— Довести тебя до следующего класса? — ее глаза насмешливо блеснули за стеклами очков. — А то вдруг еще кто накинется.

— Не переживайте, Ангелина Алексеевна, отобьюсь. С наступающим вас.

— И тебя, — кивнула она. — И постарайся, чтобы за праздники тебя не порвали. Ты мне еще нужен, — и, сочно покачивая своей зрелой пятой точкой, ушла.

Ха. В очередь, Геля Алексевна, я нынче много кому нужен, и красные отпечатки девичьих ногтей на моей коже сейчас красноречиво об этом говорили. Хотя, когда девчонки оставляют засосы, мне все-таки нравится больше.

Новый год, особенно в таком местечке, как Карпов, для владельцев гостевых домов вообще тяжелое время. У людей помаленьку начинает срывать крышу, а кое у кого и вовсе наступает праздничный психоз. Только этим психозом можно объяснить некоторые вещи. По крайней мере, это единственное, чем я мог объяснить взрывы на пляже неподалеку, где какие-то