Старик шел рядом, легко подстроился под ее летящий, быстрый шаг. Он выслушал ее план – сумбурный, ненадежный, сотканный из смутных догадок и отчаянной надежды – и улыбнулся. Сказал: попробовать стоит. И Марья повторяла и повторяла его слова, когда тленное дыхание Нави накрывало ее и путало мысли, когда тени мертвого леса проступали синяками на коже.

Серебряный сад тревожно звенел в безветренной тишине – чуял, как по камням расползаются мхи и гниль, кроша их в песок и пыль. Земля под ногами Марьи дрожала и проседала, словно была не скальной толщей, а едва прикрытой травой болотом.

Под серебряной сенью она замерла и прищурилась, приглядываясь к поместью, к темным фигурам на террасе. Когда она заметила знакомый силуэт, сердце болезненно сжалось.

«Дура! – Марья попыталась взять себя в руки. – Ты же все время знала, что Змея здесь».

На таком расстоянии было не разглядеть ее глаз, и Марье до слез хотелось верить, что стоит и ждет ее Аня, а не хтоническая тварь.

Марья досчитала до трех и пошла вперед.

Змея терпеливо ждала ее, одной рукой опираясь о резной столб. Белые пальцы почти светились на фоне темного дерева. Рядом с ней стоял Финист – мокрый насквозь, словно его только что из бочки с дождевой водой вытащили. Что-то в нем неуловимо изменилось, но Марья не могла понять что, и это безотчетно ее тревожило, она раз за разом возвращалась взглядом к его лицу, хоть и стоило смотреть только на Змею.

Остальные попросту не имели значения.

Позади них, привалившись к стене, сидел Полоз в человечьем облике, и Марья со злорадством и наслаждением полюбовалась его расхристанным, измочаленным видом.

– Здравствуй, – она кивнула Змее и все-таки не удержалась от едких слов, – и тебе привет, братец. Ты похож на мокрую курицу, ты знаешь? А вы, герр Альберт – или лучше уже начистоту, Полоз, – гляжу, так и не освободились от цепи? Знали бы вы, как меня это радует!

Марья перевела дыхание и сама поморщилась от неприятного послевкусия желчных слов. Но лучше сцедить их, как яд, чем позволить ему разъедать себя изнутри. Тем более тех, кого Марья хотела б уберечь от своей злобы, рядом не было.

– И тебе привет, маленькая сестрица, – в тон ей ответил Финист. – Не буду врать, ты выглядишь не лучше. Так говоришь, наш драгоценный приказчик и есть хлебосольный хозяин Полоз? Много же веселого я пропустил!

Марья вспомнила, как чернота расползалась под кожей Андара, и дернулась, как от пощечины.

– Да, – бесцветно ответила она, до боли переплетя пальцы в замок. – Много.

Она повернулась к Змее и заставила себя посмотреть ей в глаза. Слова тут же комком застряли в горле. Змея улыбнулась – и на этот раз ее улыбка поразительно напоминала Анину: немного грустная, немного усталая, очень нежная. И сразу хотелось зажмуриться, обнять сестру, прижаться к груди и обещать, что все будет хорошо и сама Марья будет хорошей, лишь бы Аня тихо и умиротворенно вздохнула.

Марья зажмурилась: пьянящая злая смелость исчезла в один миг, сменившись птичьей паникой – а вдруг не получится?

– Змея. – Голос охрип и сорвался на кашель. – Твой договор нарушен. И с самого начала был нарушен.

Марья протянула ей ладони, расцвеченные зеленоватыми синяками, похожими на пятна мха. Она знала – Змея увидит и то, что под кожей скрыто.

– Навь всегда была рядом. Это я – ее тропа, ее врата. – Слова текли легко, и Марья спешила быстрее выплюнуть их из себя, пока очередной приступ страха не сжал горло. – И Навь пришла в наш мир. И отныне я никогда не буду в безопасности. И никто не будет.

В груди закололо, а воздух сделался тяжелым и влажным, словно названные страхи обрели плоть и кровь. Словно только сказанных вслух слов не хватало, чтоб Навь прорвалась в мир, предвкушая долгое неторопливое пиршество.

Марья покачнулась, и старик поддержал под локоть, его сухие теплые ладони отрезвили Марью, вернули ей чувство реальности. Змея склонилась над ее ладонями, потянулась, но не осмелилась и пальцем коснуться, по неподвижному лицу пробежала тень, а темная вода с косы потекла быстрее, капелью срываясь вниз.

– Нет, – медленно заговорила она, выпрямившись. – Не может быть. Ты же должна быть в…

– …безопасности.

Фразу закончила уже Аня: многоголосье стихло, и только ее голос взрезал тяжелую, гнетущую тишину. Тьма отхлынула от ее глаз, оставляя лишь слепой ужас в глубине зрачков.

Марья едва сдержала желание с визгом повиснуть на ее шее – рано, еще слишком рано. Еще ничего не закончилось.

– Прости, что так получилось. – Марья через силу улыбнулась. – Честное слово, я не хотела. И не знала до недавнего времени…

– Ну и ну. – Финист фыркнул и прислонился к ограждению террасы. – Я-то думал, что сбежал от Нави, а получилось, что в своих же когтях притащил!

Его голос звучал так устало, что Марья даже и не подумала язвить в ответ.

– Как ты надеялся скрыться от Нави, – тихо спросил старик из-за спины Марьи, – если сам – ее часть?

Аня вздрогнула, медленно отвела взгляд от Марьи. Радость и недоверие мелькнули в глубине светлых глаз, лишь на мгновение вытеснив страх:

– Шаман?

Тихий смешок.

– Всего лишь бессильный старик, сестрица моя.

Аня потянулась к нему, словно все еще не веря, что это не сон, но в этот момент мир дрогнул, и темные тугие струи ливня ударили по черепице террасы, выбили рваный ритм по темным доскам, черными, бездонными лужами собрались на земле.

Зло рассмеялся Полоз, в очередной раз пробуя цепь на прочность:

– А вот дорогая родственница и решилась предстать в истинном облике! Что ж, давно этого ждал!

Аня и Финист переглянулись и усмехнулись одинаково невесело.

– Ее настоящего облика мир бы не пережил, – заметил Финист.

– Мы и образ ее рискуем не пережить, – вздохнула Аня.

Марья вцепилась в ладонь сестры, готовая умереть, но больше ее не выпустить. Она и не заметила, как мигом закостенела Аня, как побелело ее лицо и сжались губы, словно она пыталась удержать низкий рык в горле. Медленно и осторожно она высвободила ладонь из холодных пальцев Марьи, отступила назад, обхватив себя за плечи.

Марья шагнула под хлещущий ливень, запрокинула голову, прикрыв ладонью глаза. Под каменным сводом извивалось огромное темное тело, сотканное из черной, горькой воды, и на змею оно походило лишь отдаленно. Ощутив на себе давящий взгляд божества, Марья расправила плечи, подставляясь холодным иглам.

– Ты не можешь убить меня – потому что это противоречит договору. – Она говорила тихо, но не сомневалась, что ее слышат. – Ты не можешь оставить все как есть, потому что и это противоречит договору. Ты не можешь спрятать меня, заточить в самую безопасную башню, и не важно, из стекла она или слоновой кости, – потому что Навь внутри меня, и где бы я ни была, я сама себе буду опасностью. Но и разорвать договор ты тоже не можешь, – Марья облизнула губы, сглотнула горькую слюну, сама не зная, чего сейчас больше в ее словах – правды или блефа, – потому что у тебя еще есть шанс его соблюсти и все исправить.