Шрифт:
Закладка:
— О! — возразила принцесса. — Но что в действительности хорошо и что дурно? Часто мы не в состоянии сразу разобраться в этом, а когда озираемся на содеянное, то иной раз уже бывает слишком поздно!
— Чтобы легко разобраться в этом, существует очень простое правило, — ответил Брендон. — Помните одно: всё, что делает других несчастливыми — плохо, а что делает их счастливее — хорошо. Как безошибочно пользоваться этим правилом, я не знаю. Нужно только пытаться следовать ему, и если даже иной раз вы и промахнётесь, то само стремление творить добро будет добродетелью.
Мэри опустила голову и в глубокой задумчивости пошла дальше.
— Мне уже не раз говорили это, — сказала она затем, — только ничего не помогает. Зло слишком глубоко засело во мне.
— Прошу извинить меня, ваше высочество, но в вас самих нет никакого зла, оно лишь заронено в вашу душу другими! Ваше сердце чисто и прекрасно, или я неправильно сужу о вас!
— Мне кажется, мастер Брендон, что вы — самый тонкий льстец на свете! — сказала Мэри, покачав головой. — Меня засыпали похвалами всех родов, но никто ещё не доходил до того, чтобы назвать меня доброй. Может быть, люди думают, что это для меня неважно, а ведь на самом деле быть доброй — моё высшее желание. Красива я или нет, это — дело Божьих рук, но быть доброй — личная заслуга. Хотела бы я знать, действительно ли во мне заложено истинное добро и правильно ли вы оценили меня? — Вдруг принцесса с каким-то испугом взглянула на Брендона и резко спросила: — Или вы только посмеялись надо мной?
— Я твёрдо уверен, что не ошибся в своей оценке вашего характера! — ответил Чарльз. — У вас дивные наклонности к добру. В конце концов всё будет зависеть от человека, за которого вы выйдете замуж: он может сделать из вас или ангела, или прямую противоположность его!
Снова лицо Мэри выразило изумление, когда она ответила:
— Кажется, вы правы, особенно в отношении «противоположности». А самое главное — то, что я никогда не смогу сама выбрать себе мужа, так как рано или поздно мне придётся подчиниться тому, кто заплатит брату за меня наивысшую цену.
— Да сохранит вас от этого Господь! — почтительно сказал Брендон.
Так как разговор стал слишком серьёзным, то принцесса Мэри поспешила изменить его направление на более весёлое и сказала со вздохом:
— Надеюсь, что вы не ошиблись, приписывая мне склонность к добру, только подождите, пока вы не узнаете меня поближе.
— Я твёрдо уверен, что мне не придётся ждать слишком долго!
— О, нет!.. Но вот и королева!
Глава IV. Урок танца
Я от души смеялся, когда Джейн рассказала мне о словесном турнире между Брендоном и принцессой Мэри. Меня это столкновение нисколько не удивило, так как я достаточно знал своего хладнокровного друга и был уверен, что заносчивость Мэри встретит у него надлежащий отпор; но это была злосчастная победа, и то, чего не могли добиться красота и весёлость принцессы Мэри, довершило её искреннее признание своих недостатков. И Брендон тоже был очарован ею, его судьба отныне была решена!
Джейн спала в одной комнате с принцессой Мэри. Вечером в день встречи с Брендоном принцесса приблизилась к подруге и стыдливо шепнула ей:
— Что тебе известно об этом Брендоне? Расскажи мне всё! Он интересует меня, и мне кажется, что я стану лучше, если встречу больше таких людей, как он. Но он дерзок, как никто другой. Он говорит всё, что ему заблагорассудится, и, несмотря на всю свою обходительность, обращается со мной, словно с ребёнком!
Джейн рассказывала, пока обе девушки не заснули.
Когда Джейн сообщила мне обо всём этом, я сильно испугался: вернейшая дорога к сердцу женщины — убедить её в том, что её ведут к самосовершенству и пробуждают в её сердце чистейшие склонности и движения! Было достаточно печально, если сам Брендон влюбится в принцессу, но взаимная любовь только привела бы Чарльза на плаху и навсегда разбила бы сердце Мэри!
Через несколько дней после этого я встретил принцессу в покоях королевы. Мэри поманила меня к себе и сказала:
— Недавно я встретилась с вашим другом, капитаном Брендоном. Рассказывал он вам об этом?
— Нет, — ответил я. — Джейн сообщила мне о вашей встрече, но Брендон не сказал ни слова.
И в самом деле, Чарльз ни словом не обмолвился об этой встрече, я же хотел подождать, долго ли станет он отмалчиваться. При всём дворе не нашлось бы больше ни одного человека, способного упустить случай похвастать победой в споре над принцессой Мэри!
— Вот как? — с некоторым раздражением сказала Мэри. — Может быть, он считает, что это такой пустяк, о котором и говорить не стоит? У меня произошёл с ним небольшой словесный турнир, в котором, говоря по правде, я не только потерпела поражение, но ещё должна была сознаться в этом! Что вы думаете о своём новом друге? Он в самом деле не хвастал, что одержал надо мной верх? Мне кажется, что это молчание говорит в его пользу! — и принцесса Мэри, отнюдь не рассерженная своим поражением, откинула голову, звонко рассмеялась и захлопала в ладоши.
— Что я думаю о своём новом друге? — повторил я её вопрос.
Этим для меня открылась тема, на которую я мог говорить долго и подробно. Сначала я хотел быть кратким, но, к своему собственному удивлению, встретил в принцессе такую внимательную слушательницу, что моя речь оказалась очень пространной.
— Ваш друг имеет в вас пламенного ходатая, сэр Эдвин! — сказала принцесса.
— Это правда, — согласился я, — но ведь, что ни говори о нём, ничто не будет преувеличено! — Я знал, что принцесса имеет громадное влияние на короля, и решил обеспечить судьбу Брендона вовремя сказанным словом. — Я уверен, что король осчастливит его своей милостью, и надеюсь, что вы найдёте случай замолвить за Брендона словечко Его Величеству!
— Да что же я могла бы сделать для него? — воскликнула Мэри, которая была очень тонким политиком. — Король роздал всё, что мог, а теперь, когда война кончилась, являются сотни людей, желающих получить ещё что-нибудь. Громадные сокровища моего отца
