— По очереди, — тихо говорит Мама, поглаживая рукой мою спину, когда мы сидим в гостиной Греты во вторник вечером, перебирая фотографии с Джи и ее дочерью. — Давай просто пройдем через это, а потом будем волноваться об остальном.

Речь идет о похоронах в четверг и о том, что, черт возьми, я буду делать, когда она вернется в Колорадо с Лейси, что, как она сказала мне ранее сегодня, было ее планом.

— Почему бы тебе не отправиться домой и немного не отдохнуть? — добавляет мама. — Или, что еще лучше, иди и побудь с Джеттом немного.

— Он уже в постели.

— Тогда поддержи Хейден.

Мои глаза переходят на мамины, когда она сжимает мое колено.

— Ты пропустил воскресный обед. Нетрудно было догадаться, почему.

Черт. Я надеялся поговорить с семьей до того, как они начнут любопытствовать. Но опять же, в воскресенье мы с Хейден везде были вместе, и я уверен, что достаточно людей нас видели, чтобы сделать выводы.

— Иди. И поспи, милый. Пожалуйста, — мама наклоняется и целует меня в щеку, а я делаю то же самое с Гретой, обещая, что я всего лишь на расстоянии телефонного звонка, если ей что-нибудь понадобится. Она крепко сжимает меня, уверяет, что с ней все в порядке, а потом я иду… Прямо в хижину Фоссов.

— Привет, парень из братства. — Приветливые объятия Хейден ощущаются как гребаный рай, когда мы раскачиваемся из стороны в сторону на кухне, просто обнимая друг друга. — Я не была уверена, что услышу о тебе сегодня вечером.

— Прости, я пропал из виду, — говорю ей в волосы. — Похороны в четверг, и Грета уезжает на запад со своей дочерью, когда все будет сказано и сделано.

Я глубоко вдыхаю и также тяжело выдыхаю.

— Я не могу остаться. Я чертовски вымотался, и у меня куча дел на работе.

— Не сегодня, ты не будешь делать это сегодня. — Она переплетает свои пальцы с моими и наклоняет свою голову в сторону зала, распущенные пряди ее красивых светлых волос падают на ее лицо. — Пойдем.

— Детка, я устал.

— Вот почему мы идем в постель.

В ее постель?

Наши глаза встречаются, и в этих глубоких, темных глубинах есть нежность, которая стирает все остальное дерьмо за секунду.

Провести ночь в одиночестве, беспокоясь о дерьме, с которым я сейчас ничего не могу поделать, или провести ночь, уткнувшись в нее?

Вопроса нет.

Не говоря ни слова, я снимаю обувь и следую за ней в спальню в конце коридора. Она частично закрывает за нами дверь, оставляя щель, чтобы услышать Джетта, если ему что-то понадобится. А потом подходит ко мне.

— Руки вверх, — говорит она, ее пальцы скользят по подолу моей футболки. В тускло освещенной комнате, где единственным источником света является луна, она снова становится моим бестелесным ангелом, освещенным лавандовым сиянием.

— Я могу раздеться сам, — бормочу я, хотя мои конечности чувствуют себя так, будто на них миллион килограмм. Даже стоять прямо — уже усилие.

— Я знаю, что ты можешь, но хочу сделать это для тебя, — шепчет она, и я вспоминаю, почему я ждал. Ради нее. Ради этого. Ради нас.

Я поднимаю руки, и она снимает рубашку, бросая ее на стул в углу. Затем расстегивает мою ширинку, руками скользит под пояс моих джинсов к моей заднице и направляет их вниз к боксерам. Я измотан, но не настолько, чтобы не выгибаться в лепешку специально для нее.

Низкий, сексуальный смех наполняет комнату.

— Очень хорошо, парень из братства. Между нами говоря, твоя задница была единственным приятным моментом, когда я наблюдала за тобой в пятницу вечером.

— Ты пялилась на меня, да?

— Нет ничего плохого в том, чтобы немного посмотреть, — ухмыляется она и бросает мои джинсы на стул, а затем показывает мне пальцем на кровать. — Иди и сядь.

Я повинуюсь, потому что слишком привязан к этой девушке, чтобы не делать все, о чем она меня попросит.

— Постель теплая, — бормочу я, когда моя задница опускается на матрас. — Я тебя разбудил?

— Нет, я просто читала, — вздыхает она, стягивая с меня носки один за другим. — Залезай.

Я снова делаю, как говорит Хейден, и вознаграждаюсь, когда она забирается с другой стороны и прижимается попой к моим коленям.

— Спасибо. — Я подгибаю руку под ее голову, как подушку, а другую лениво кладу на ее живот.

— За что? — шепчет она, наклоняя голову под мой подбородок, наполняя мой нос своей сладостью, пока ее маленькое тело делится ее теплом.

— За это. — Сколько бы раз мы ни занимались любовью тем летом, именно в такие моменты я чувствовал себя ближе всего к ней. Такие моменты значили больше всего.

— Это не совсем для тебя, — признается она. — Мне нравится, когда ты рядом. В этом городе, в моей постели…

— Тебе просто нравится моя задница.

Она хихикает, и этот звук наполняет мою душу, как ничто другое.

Правда в том, что мы с Хейден созданы для таких моментов.

Мы вдвоем загадываем желания на одну и ту же звезду.

Мы вдвоем делим пиво и одеяло на пляже.

Мы вдвоем отдаемся неожиданному пламени и создаем жизнь.

То лето было наполнено моментами, которые проложили путь к тем, которые мы разделяли каждые две недели и дни между ними в течение последних четырех лет.

Мы могли растить нашего сына отдельно, могли жить разными жизнями, но мы всегда были вместе. Охваченные нашим общим ребенком и такими простыми моментами, как этот.

— Я хочу сказать Джетту, — шепчет она.

— Я думал, ты хочешь подождать.

— Я хочу этого больше.

Я тоже, городская девчонка. Я тоже.

ХЕЙДЕН

Лежа лицом вниз и вытянувшись, как морская звезда, Джесси открывает затуманенный глаз.

— О, слава Богу. Это был не сон.

Ухмыляясь, протягиваю руку и провожу по отметине на его щеке, отпечатавшейся во время сна. Я не сплю уже сорок пять минут, поочередно наблюдая за его сном и за тем, как над озером встает солнце в оттенках кораллового. Предполагается, что позже будет гроза, но сейчас все спокойно и красиво, как и мужчина в моей постели.

— Как тебе спалось?

— Потрясающе. — Он зарывается лицом в подушку и тянется руками к изголовью, отчего мышцы его спины напрягаются и перекатываются, как от тихого грома.

— Правда? Эта кровать динозавр.

— Да, но ты в ней. — Ленивая улыбка играет на его губах, когда он переворачивается на бок, притягивает меня ближе, прижимает к себе и проводит слабым