Кэрри думала: вдруг она притащила это проклятье с собой из богом забытого городка, где на протяжении нескольких лет подряд только и делали, что случались несчастья?.. Вдруг несчастья имеют свойство цепляться к человеку, как чертополох?..

Коннор бы сказал: ты же не всерьез, сестрёнка? Она бы рассмеялась, но этот смех был бы лживым. Кэрри сама не представляла, всерьез она думает об этом или нет? Может, она вообще сошла с ума, иначе откуда эти голоса, эти странные галлюцинации? Сошла с ума или слишком погрузилась в учебу.

В деканат на общение с полицией её не вызывали: она не была из компании, с которой тусовался Гаррет Уилсон, хотя и ходила на пару его вечеринок. Закрывшись в туалете в «окно» между семинарами, она услышала голоса других студенток.

— Прикиньте, оказывается, Гаррет перерезал себе горло…

— Да ладно? Откуда ты знаешь?

Зашумела вода из-под крана.

— Такой себе секрет, — фыркнула другая студентка. — Полиция не скрывает, почему допрашивает. Хотя я не думала, что самоубийства вообще расследуют.

— Может, они думают, что его прибили, — подключилась третья студентка. — Гаррет был придурком.

— Бред это, — отмахнулась первая. — Придурком он был, но не настолько.

Вода перестала течь.

Кэрри сидела, практически не дыша, боясь, что её обнаружат, хотя на самом деле никому не было никакого дела, есть ли кто-то в кабинках или нет. Студентки переключились на другую тему, обсуждая, какой хорошенький детектив-азиат расспрашивал одну из них про Гаррета, узнав, что они встречались какое-то время; и как жаль, что на его пальце есть обручальное кольцо.

Воздух вдруг сгустился, стал вязким. Кэрри почувствовала это кожей и вздрогнула, озираясь. В кабинке не было никого, кроме неё, и всё равно она чувствовала запах — тяжелый, гнилостный запах разлагающихся водорослей.

Шлёп.

Звук раздался из соседней кабинки. Так, словно кто-то сидел с ногами на крышке унитаза, а потом спустился. Так, словно у него были влажные от воды ноги.

Кэрри оцепенела.

«Не приближайся к нему… — булькнул кто-то так явственно, будто шептал прямо в зазор между дверцей кабинки и полом. Кэрри боялась взглянуть вниз. — Не приближайся к нему и не дай твоему другу к нему приблизиться…»

Даже сквозь пробирающий до костей ужас Кэрри подумала: что-то новенькое… Уилл? При чём здесь Уилл в её глюках? Она зажмурилась, считая до десяти, умоляя этот ужас уйти, Господи, отгони его, пожалуйста, отгони. В их семье в последние годы особенно не верили в Бога и часто — даже почти всегда — пропускали воскресную службу, а Коннор вообще говорил, что Бога не существует, иначе как он допустил бы весь ужас, что творят Его дети?

Но сейчас, ощущая гнилостную вонь речной тины, слыша зловещий шепот, Кэрри молилась Богу, в которого в их семье не было больше принято верить, чтобы он спас её то ли от призрака, то ли от взбрыков собственного разума. Она молилась и молилась, пока запах тины не выветрился, а шепот не перестал эхом звучать в её голове.

* * *

Когда Кэрри добралась до своей комнаты в кампусе, её всё ещё трясло.

Жуткий голос в её голове — или не в голове? — замолчал, но она ещё двадцать минут не могла даже выйти из кабинки, не чувствовала ног и вся дрожала. Она попыталась дозвониться до Клэри, но та сбросила звонок, ведь у неё была лекция, а номер Уилла был занят.

Кэрри думала даже позвонить Найлу, но не смогла заставить себя нажать кнопку вызова. Мысль, что настойчивый голос говорил ей именно про Найла, не оставляла, хотя казалась сущим бредом.

Сейчас, находясь в относительной безопасности своей комнаты, если, к черту, вообще возможно быть в безопасности от собственного безумия, Кэрри даже могла предположить, что уставший мозг пытается сам отвадить её от Найла, чтобы больше не испытывать такой же боли, как она испытывала из-за Рори, но тина?.. И эта вонь…

Ей хотелось с кем-то поговорить.

Ей было нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто не скажет, будто она свихнулась или не отправит её к психотерапевту. Её губы тронула слабая улыбка: в университете был собственный психолог, может, ей навестить его?

В ухо неслись гудки, а потом Коннор ответил.

— Хей, сестренка, — его голос был усталым, но веселым. — Как дела?

Кэрри хотелось ответить, что всё хорошо, но в горле встал комок, и она всхлипнула.

— Эй, мелкая, ты чего? — забеспокоился брат. Кэрри явственно слышала, как на фоне её тёзка ревела в голос, явно отказываясь от детского питания, и её кольнуло стыдом, но горечь и страх, засевшие в ней, не позволили соврать.

Она вывалила на Коннора все свои опасения; всё, что произошло с ней за последние недели, начиная от странного сна и заканчивая галлюцинациями в женском туалете. Ей не хотелось рассказывать про Найла, но остановить поток слов так и не получилось.

Коннор молчал.

Шмыгнув носом, Кэрри пробормотала:

— Прости, я…

— Нет, мелкая, — он заговорил, и голос у него был очень спокойным и мягким. — Я знаю твой страх. Помнишь… когда на Хизер напали в школе, я думал, что это был какой-то монстр? Таким я видел её бывшего мужа, потому что не мог представить, как человек может совершать такие жуткие вещи. Я думаю, ты права. Я думаю, твоё подсознание предостерегает тебя от того, что может причинить тебе боль или сломать тебя.

Должно ли это было её успокоить?

Кэрри смотрела в окно, на двор кампуса, и ей чудилось, будто тени деревьев скрывают чудовищ и призраков. Она слушала голос Коннора и думала: неужели и он превратится в зловещий шепот, стоит ей перестать концентрироваться и удерживать своё сознание ясным?

— Вдруг я свихнулась? — прошептала она.

Ну вот. Она это сказала.

Коннор помолчал, и на фоне продолжала плакать малютка Кэрри, а Хизер, кажется, что-то напевала, успокаивая её. Эти домашние звуки постепенно удалялись, пока не притихли. Наверное, Хизер вышла.

— Нет, ты пытаешься защитить себя, — наконец, произнес он. — Просто твой мозг выбрал именно такой способ.

Когда Кэрри сбросила звонок, она всё ещё не знала, успокоил ли её разговор с братом. Но она решила, что пойдет к университетскому психологу и поговорит с ним. Быть может, Коннор прав. Быть может, всё так и есть.

Быть может, она