Получение письма с таким набором сенсационной информации, да еще и от профессионала, выглядело абсолютно неправдоподобно! Может быть, письмо — дело рук самого Эймса, и послано оно в целях самозащиты? Ход его мыслей мог быть таким: если переписка между русскими разведчиками и московским Центром перехватывается ФБР, то получение им «доказательства» в виде письма, что вашингтонская резидентура имеет двух ценных источников, поможет снизить подозрения в отношении него, Эймса.

Да, есть от чего закружиться голове!

Черкашин вспомнил, что 1985-й называют «годом шпиона», и махнул рукой — будь что будет!

И, действительно, 16 октября, спустя полторы недели после получения Дегтярем письма от анонимного автора, всё повторилось снова. Но на этот раз почта доставила Дегтярю увесистый пакет, который он незамедлительно отвез в посольство и передал Черкашину.

Как и было обещано автором посланий, в пакете находилось большое количество секретных документов.

На этот раз новые материалы незнакомца наглядно продемонстрировали полковнику, что он имеет дело с сильным и волевым профессионалом, решившим стать шпионом. Аноним принял все меры, чтобы его личность невозможно было установить. Сделано было это от осознания того, что наибольшую для него опасность представляют «кроты» — агенты ЦРУ и ФБР, действующие внутри советской разведки.

…Кстати, потребовалось целых (!) 16 лет, чтобы Черкашин, да и всё руководство Службы внешней разведки России, наконец, узнали имя автора полученного письма.

Да, вот еще. Ни полковник Черкашин, ни его коллеги из ПГУ не подозревали, что за 6 лет до установления контакта с КГБ Хансен сотрудничал с ГРУ, подписывая свои донесения псевдонимом «Ramon Garcia».

Как бы то ни было, в вашингтонской резидентуре новому источнику присвоили псевдоним «Karat», однако чаще в документах использовалось слово «Source» — «Источник».

Первым из указанных «Источником» предателей будет нейтрализован агент ФБР «Гоз», в миру — Сергей Моторин. Потом придет черед Валерия Мартынова. Имя Дмитрия Полякова вновь всплывет лишь в начале 1986 года, во время новой волны разоблачений, инициированной Олдричем Эймсом.

«Командовать парадом буду я!»

На начальной стадии сотрудничества неожиданным камнем преткновения стало разное видение резидентурой КГБ и Хансеном способов связи.

По выверенной десятилетиями практике советской разведки сотрудники резидентуры всегда сами подбирали места для тайников и сигналов для агентов и, как правило, вели всю подготовительную работу. На этот раз всё было ровно наоборот. Резидентуре оставалось лишь закладывать тайники и проставлять сигналы.

Действительно, стоило лишь полковнику Черкашину заикнуться о том, что места для тайниковых операций будут подбираться резидентурой, как новобранец тут же заявил: «Ну уж нет! Я не собираюсь в костюме ползать на четвереньках и шарить в грязи».

Таким образом, он давал понять полковнику, что желает иметь железную легенду по каждому своему движению.

Черкашин возразил: «Делайте так, как скажем мы».

На что Хансен ответил: «Нет, это ВЫ будете делать то, что скажу вам Я!»

На практике же связь осуществлялась так.

Сотрудники резидентуры находили места для закладки тайников, а Хансен одобрял их или отвергал. Первый тайник для Хансена был заложен на противоположной стороне улицы, где находился его дом. Остальные закладки делались на расстоянии нескольких километров от него.

Обычно Хансен сначала ставил сигнал, затем закладывал тайник. Кто-то из сотрудников резидентуры фиксировал сигнал, вынимал вложение, оставляя для агента новую закладку, и уезжал, — всё делалось «в одно касание». Хансен возвращался, зачищал тайник, ставил об этом сигнал и этим заканчивал свой этап операции.

Таким образом, для резидентуры операция состояла из одного этапа, тогда как Хансену приходилось преодолевать от четырех до пяти: прочитать сигнал, заложить тайник, изъять вложение, уехать, затем на следующий день приехать и проверить сигнал о выемке вложения.

Действительно, такая организация работы минимизирует риск для сотрудников резидентуры и делает его максимальным для агента. Никто в мировой разведывательной практике до этого так не работал. Такой способ работы придумал Хансен. А уж он-то, как никто другой, знал, как тщательно фиксируется каждый шаг советских разведчиков, в то время как сам он был бесконтролен и свободен в своих передвижениях.

Таким образом, с высоты накопленного опыта в работе с Хансеном сегодня можно уверенно утверждать: предложенный им способ общения через тайники являлся оптимальным для обеих сторон.

Черкашину, однако, показалось, что новобранец исходит только из личного опыта, в то время как у КГБ — богатые традиции! Поэтому в своем письме Хансену он попытался выяснить, как далеко можно пойти в плане навязывания ему своих условий и правил работы с ним. И хотя подобранное Хансеном место тайниковой операции не вызывало возражений, тем не менее для резидентуры оно было новым и неизученным.

В связи с этим Хансену были предложены несколько других мест, которые находились в резерве у резидентуры, ею самой подбирались, а их особенности были хорошо известны сотрудникам.

Кроме того, Черкашин высказался за использование более сложной системы обмена сообщениями, включая применение технических средств, в частности, так называемых «импульсных радиопередатчиков», позволяющих «выстреливать» сигналы короткими и мощными «залпами», которые практически невозможно запеленговать.

В московском Центре внимательно следили за препирательствами сторон. Там о Хансене уже начало складываться ошибочное мнение, что он хочет вести себя как породистый английский аристократ, свысока взирающий на вульгарно пахнущих деньгами купчиков из советской разведки.

Компромисс был достигнут благодаря выдержке и гибкости Черкашина. Полковник интуитивно почувствовал, что лучший способ обеспечения безопасности потенциального агента состоит в том, чтобы согласиться со всем, что он предлагает. Если он хочет сам определять правила и способы работы с ним, резидентура не будет тому препятствовать. Ее будет интересовать самое главное — получение от него ценной разведывательной информации.

Оставалась нерешенной денежная сторона дела. За свои услуги «Источник» запрашивал 100 000 долларов, что для первого раза было очень большой суммой. Да, он передал первоклассную разведывательную информацию, но в КГБ уже были известны и успешно разрабатывались те шпионы, которых он выдал. И еще одно: рано или поздно — лучше рано — нужно было установить пределы навязывания резидентуре его условий. Как раз запрашиваемая им сумма и была поводом сделать это безотлагательно!

По согласованию с Центром остановились на половине суммы, в которую оценил свои услуги «Источник». Резидентура сделала тайниковую закладку, агент успешно ее изъял, о чем и поведал в отправленном 8 ноября 1985 года на адрес Дегтяря письме:

«Спасибо за 50 000 долларов. Я также признателен за Ваше мужество и упорство, которые помогли Вам преодолеть общеизвестные бюрократические препоны, характерные для Вашей организации. Я бы не