Он в первый раз услышал подробности официальной версии несчастья с «Сэмкеем», а также узнал, что следующий рейс «Лейчестера» — Тилбери — Нью-Йорк с балластом.

— Я долго размышлял над этим делом, — сказал ему директор морского судоходства, — с корабелами и инженерами, и мы пришли к выводу, что «Лейчестер» следует оборудовать поднимающимися переборками.

В период расцвета парусного флота поднимающиеся переборки были стандартным оборудованием на зерновых клиперах, курсирующих между Европой и Австралией. Эдакие жесткие деревянные перемычки вдоль средней линии каждого трюма. Изначально их придумали для того, чтобы предохранить массы насыпанного зерна от сдвига к тому или иному борту клипера, когда судно кренилось под порывами ветра. Но использовались они редко, ибо парусники заменили пароходами, а правило большого пальца для определения степени крена со временем и вовсе забыли. Но директору морского судоходства, да и Лаусону тоже, показалось, что поднимающиеся перегородки, даже как временная мера, значительно снизят риск смещения балласта.

Как только «Лейчестер» разгрузился, явились плотники и корабелы и принялись за работу. Вдоль средней линии корабля между палубами они поставили ряд вертикальных стальных стоек — Н-бимсов — и приварили их верхние концы к нижней части верхней палубы, а нижние концы — ко второй палубе. Между стойками закрепили горизонтальные брусья толщиной в три дюйма. Балласт начал поступать на борт только после установки всех этих перегородок. То был темзинский балласт, выбранный потому, что имеет он тенденцию плотно слеживаться и отлично сопротивляется сползанию при крене судна.

Когда сентябрьское солнце проникло в иллюминатор, Хэмиш Лаусон опустился в рабочее кресло и вынул пачку корабельных бумаг. Подготовившись, он позвонил стюарду и приказал тому сходить за помощником.

Старший помощник Джеймс Бейли быстро отреагировал на приказ командира. Когда он вошел, капитан был еще занят бумагами.

— Ну, мистер, — спросил Лаусон, не взглянув на него, — как идет работа?

— Почти все закончено, сэр. Еще пятьдесят тонн в третий трюм, и все. Всего заказано тысяча четыреста девяносто тонн, и материал хороший. Мы его выровняли, кроме третьего трюма, и закончим до темноты.

— Вы хорошо следили за установкой стоек и перегородок? — спросил капитан.

— Да, сэр. Они установлены прекрасно. Мы разместили доски до верха балласта. Сдвига не должно быть никакого.

Капитан повернулся к своему помощнику, улыбка смягчила жесткие черты его лица.

— Прекрасно, мистер Бейли. Вы вполне можете сойти на берег. Мы отходим четвертого сентября в двенадцать часов.

Глава третья

В 500 милях от мыса Зеленый на западном побережье Африки лежит поселок Небек. Это неказистая деревушка с пятьюдесятью жителями в самом центре сектора Улад-Эмбарек в пустыне Сахара. Здесь редко бывают посторонние, но 1 сентября 1948 года в этом месте застряли два загорелых француза, члены правительственной группы геодезистов — у них отказал мотор экспедиционного вездехода.

Французы достали рацию, чтобы связаться со своей базой, и, не теряя времени, обратились за помощью. Совершив это главное дело, они засели в гостинице, более напоминающей крематорий, моля Бога, чтобы скорее наступила ночь и спасла их от палящего солнца.

Но темнота принесла мало облегчения. Солнце село в адской вспышке огня, и вскоре после этого легкие облачка затянули ранние звезды. С пересеченной местности у деревушки задул ветер; сначала слабенький, он постепенно набирал силу, неся в Небек жар, как из гигантской топки.

Один из французов, метеоролог по профессии, у которого были необходимые приборы, даже в этой обстановке сумел установить их. А через час после наступления сумерек отправился снять показания. Температура показывала 104 градуса по Фаренгейту. И что странно, в абсолютно сухом месте влажность постепенно увеличивалась. И стрелка барометра, которая много дней стояла неподвижно, начала опускаться.

Метеоролог записал данные в журнал, сравнил их с утренними и присвистнул. Ситуация прояснялась.

В течение предыдущей недели огромная область высокого давления — цилиндрическая масса воздуха диаметром порядка 500 миль, или более — держалась постоянно на юго-западе пустыни, терзая выжженную солнцем землю. Теперь воздух в этой невидимой колонне, подогреваемый в течение недели, накалился настолько, что начал подниматься вверх. А по мере того как он поднимался, давление на уровне земли снижалось. Оно уже упало ниже давления воздуха в окружающем это место воздушном океане, так что атмосферные потоки устремились к основанию гигантской воздушной колонны.

Вернувшись в гостиницу, метеоролог сообщил о своем открытии товарищу.

— Высокое становится низким, — заметил он. — Еще двенадцать часов — и мы будем сидеть в центре самой гнусной песчаной бури, которую ты когда-либо видел.

Но им повезло. Перед самым рассветом пришел аварийный грузовик, прогромыхав по ухабам песчаной дороги. Его фары едва светились в уже насыщенном песком воздухе. Прежде чем буря набрала силу, французы уже оказались вне пределов ее досягаемости.

Весь следующий день бесконечный поток перегретого воздуха тек к основанию колонны, устремляясь вверх. Он казался неиссякаемым: гретый воздух, поднимаясь вверх и растекаясь во все стороны, медленно охлаждался, а пониженное давление у основания колонны вызывало усиленную тягу кверху и приток новых масс воздуха.

А движущийся воздух — это и есть ветер, и к середине 2 сентября ветры, дующие через Небек, достигли скорости 50 миль в час. Песок и желтая пыль неслись с огромной скоростью — все живое искало укрытия.

Но туземцы Улад-Эмбарека привыкли к подобным воздушным штормам, которые случаются здесь в определенный сезон ежегодно, и обращали на них внимание не больше, чем на ежедневный восход солнца.

Они не знали, что эти колоссальные возмущения в атмосфере, которые захватили область порядка 700 миль в диаметре, фактически были началом циклона.

К 3 сентября огромная зона центростремительных ветров, испытывая влияние от вращения Земли, начала медленный поворот по кругу — циклон был готов покинуть пустыню, где он родился.

Утром 3 сентября метеостанция в Дакаре на Мысе Зеленый отметила большую зону застоя, которая, казалось, неподвижно нависла над западно-африканским побережьем и сопровождалась прорывами сильных, временами очень сильных ветров. В 12.00 по среднегринвичскому времени дакарская метеостанция передала по рации свои данные. В 18.00 по Гринвичу Париж передал свои сводки по всем французским станциям тем странам, которые заинтересованы в данных о погоде над Северной Атлантикой. К середине ночи метеокарты в двадцати странах на трех континентах констатировали образование зоны пониженного давления над Мысом Зеленый.

Метеорологи в Лондоне, Вашингтоне и многих других городах этой ночью вносили в карты отметки о дальнейшем понижении давления. Это еще не было опасным. Могло и не стать таковым. Утратив весь свой грозный потенциал, низкое