Шрифт:
Закладка:
– Кора… все так, как и должно быть. Так выпали карты. И чем скорее ты с этим смиришься, тем скорее сможешь оправиться.
Я делаю успокаивающий вдох, позволяя его словам осесть в сознании. Конечно, он прав. Я застряла в вечном метании между вопросами «что, если» и «как должно быть» вместо того, чтобы принять то, что есть, и работать с этим. Новое развитие событий с выжившей жертвой лишь еще больше путает мои болезненные мысли. Я киваю и выдыхаю.
– Ага. Ты прав, – шепчу я. Я приглаживаю волосы и заканчиваю. – Мне пора идти. Спокойной ночи, Дин.
Дин медлит, а затем вздыхает. Мне кажется, я слышу разочарование.
– Ты не считаешь, что нам следует поговорить о прошлой ночи?
От воспоминаний у меня краснеют щеки.
– Не сегодня. Прости.
– Кора, я не могу этого делать.
Я прикусываю язык и тереблю свой кулон на цепочке.
– Делать что?
– Это. Что бы это ни было.
– Я тоже не знаю, о чем ты, – признаюсь я.
– Ну, я не могу так продолжать с тобой – ходить вокруг да около. Это сводит меня с ума.
Я закрываю глаза, обдумывая свой ответ, и в этот момент в дверном проеме появляется моя мать и постукивает костяшками пальцев по косяку. Одними губами она спрашивает:
– Ты в порядке?
Я киваю, проглатывая слова, и вместо них отвечаю Дину.
– Мне нужно идти.
В трубке раздается очередной вздох разочарования, и он словно кинжалом вонзается мне в сердце.
– Ага. Спокойной ночи.
Он отключает звонок, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не сломаться.
Мама быстро оказывается рядом, поглаживая меня по спине.
– Ты в порядке, милая? Хочешь поговорить?
Да. Наверное, хочу.
Мои родители все время меня поддерживали, несмотря на чудовищное преступление, которое я совершила против их любимой дочери. Но я не уверена, делают ли они это из-за искреннего сочувствия, или они боятся, что я снова попытаюсь свести счеты с жизнью, если подвергнут меня критике.
Я должна поговорить… Господь свидетель, в данный момент мне не помешал бы какой-нибудь материнский совет.
Но я не готова.
– Нет. Все в порядке, – бормочу я, качая головой.
Мама кладет ладонь на мое плечо и сжимает его.
– Милая, знаю, мы сделали все возможное, чтобы избежать стационарного лечения после выписки из больницы, но если ты думаешь, что это поможет тебе справиться с ситуацией, пожалуйста, дай мне знать.
– Психиатрическая больница ситуацию не улучшит, мам. Я просто пытаюсь приспособиться.
Я благодарна, что меня не отправили после выписки к психиатрам. Поскольку это был первый случай и ранее психических расстройств за мной не значилось, а также не было предсмертной записки и признаков склонности к суициду, мне разрешили вернуться домой. И я знаю, что больше никогда не совершу ничего подобного – какими бы ужасными и пугающими обстоятельства ни были. Я действительно хочу жить. Та ночь навсегда останется пятном в моей памяти. И самой большой ошибкой, о которой я всегда буду сожалеть.
– Кора, нет ничего постыдного в том, чтобы попросить помощи. Для этого и существуют все эти организации. За последние несколько месяцев ты пережила огромную травму – помимо похищения и передозировки таблетками ты была беременна, милая. Это много… и слишком тяжело.
Я напрягаюсь. Я стараюсь не думать о беременности. Хороню эти мысли вместе со всеми другими непоправимыми ранами, которые мне нанесли с ноября. Не думаю о том, что ребенок мог принадлежать Дину. И не думаю о том, как он мог оказаться его. Больше всего на свете я хочу однажды стать матерью, но не так. Ни один ребенок не заслуживает того, чтобы стать плодом ужасов, происходивших в том подвале.
– Я же сказала тебе, я в порядке. Мне просто нужно немного отдохнуть, – настаиваю я, вырываясь из объятий матери и проходя мимо нее. – Спасибо за ужин.
– Кора…
Я шаркаю к двери, спускаюсь по лестнице и хватаю пальто и ключи.
– Спокойной ночи, – кричу я, исчезая на улице.
Когда я выезжаю с подъездной дорожки и направляюсь к главному перекрестку, то колеблюсь, выбирая, куда поворачивать. Размышляю о том, чтобы не ехать домой, и сердце сразу начинает отбивать нервный ритм. Солнце село, и надвигается тьма, скрывая то, что, как я знаю, неправильно.
Я не слишком задумываюсь и сворачиваю налево, направляясь в противоположный конец города.
Вторую ночь подряд я иду по его двору, не в силах держаться подальше. Только на этот раз он сидит на крыльце и курит сигарету. Наши взгляды встречаются, и я останавливаюсь. Дин выпускает к звездам струйку дыма.
– Ты снова куришь, – тихо замечаю я, засовывая руки в карманы пальто.
Он сжимает губы и делает длинную затяжку, от которой кончик сигареты загорается красным. В последний раз я видела, как он курил, той ночью в его Камаро, прямо перед тем, как Эрл разбил мое окно.
И мою душу.
– Мне нужно что-нибудь, чтобы снять напряжение.
Я наклоняю голову и поджимаю губы.
– А причина напряжения во мне?
Дин смотрит мне прямо в глаза, пока из его ноздрей вырываются клубы дыма, а затем пинает камешек на дорожке.
– Да, Кора. Причина в тебе. – Он внимательно наблюдает, как я медленно делаю несколько шагов. – Почему ты здесь?
Я искренне надеялась, что он не задаст мне этот вопрос. В ответ лишь пожимаю плечами.
Он изучающе меня разглядывает, делая еще одну затяжку.
– Что, черт возьми, это значит?
– Мы можем зайти внутрь?
– Нет. Я курю.
Я подавляю желание сказать что-то дерзкое и продолжаю приближаться к нему. Раздвигаю его ноги и встаю между колен, а затем тянусь к сигарете. Вырываю свернутый кусочек бумажки из приоткрывшегося рта и заменяю своими губами. На одно короткое, восхитительное мгновение Дин растворяется в поцелуе, но затем отстраняется и поднимается на ноги.
– Я не могу… Уже поздно. Тебе лучше поехать домой.
Он поворачивается уходить в дом, не ожидая, что я последую за ним. Я гашу сигарету и захожу в коридор, закрывая за нами дверь.
– Я скучала по тебе.
Кажется, эта фраза чем-то его задевает, и он резко разворачивается и кидается ко мне, застывшей в дверном проеме.
– Чушь собачья! Ты здесь для того, чтобы унять зуд.
Я отшатываюсь, шокированная его предположением.
– Ты знаешь, что это неправда.
– Мы оба знаем, что это правда, иначе ты бы не сбежала сегодня утром. Не игнорировала бы весь день мои сообщения. И ответила на мое
