Шрифт:
Закладка:
Девушка говорила серьезно. Жестко. Как и вчера. Не верить ей не получалось. А злость понемногу уходила.
— Сначала все было медленно. Но через пару лет ситуация резко ухудшилась. Мой народ… Ты ведь уже заметила, что я отличаюсь от ассов?
— Ассов?
— Далила. Госпожа Нулефер. Эмир. Все они — ассы. Мой народ — этори. Наша земля — Дунбай. И теперь она мертва.
— Весь материк?
Недоверие скрыть не получилось. Такого не может быть. Просто невозможно. Это же катастрофа. Тем более скорость, с которой распространяется болезнь. Да как они вообще выжили?
— Я не знаю, остался ли там кто-то живой… Мама росла на Дунбае. Отец забрал ее оттуда незадолго до широкого распространения болезни. Он хотел получить знания этори. Пообещал бабушке, что увезет ее дочь подальше от больных земель. Будет хранить и беречь. Та согласилась. Если бы не болезнь, никто не отдал бы ассу одну из будущих жриц.
— У вас есть жрицы?
— У этори… были. Раньше. Потом их стали называть хранительницами. Потом — знающими. Мама говорила, что от названия суть не меняется. Я тоже стала бы знающей. Наверное… Это те женщины, что помнят сказки нашего народа. Мама рассказывала мне их все детство. Потом заставляла пересказывать. Слово в слово. Потому что у истины не может быть трактований.
— Сказки?
Ситуация становилась все более запутанной, и Саша уже не понимала, для чего ей лишняя информация, но поневоле втягивалась в рассказ.
— Сказки. Легенды. Я не знаю, сколько в них правды, но они были важны для нас. Когда отец понял, что знание этори состоит в историях, он разочаровался. Мама ему надоела. А когда болезнь добралась до Атласа и заболел сын эмира, он попросил ее вылечить его. Мама не смогла. Она не знала лекарства от этой болезни. И никто до сих пор не знает. Наследник умер. Маму казнили.
— Казнили? — во рту снова пересохло, но уже от липкого, противного страха, сжавшего ее тисками.
— Удавили. Милосердная казнь. Она не мучилась. Единственное, что она смогла понять — что люди заболевают, если едят плоды с зараженной земли или мясо животных, что приходят оттуда. Теперь мясо — редкость.
— И все те люди… Обречены?
— Да.
Пятна. Она вспомнила, что видела похожее, когда они пролетали над пустыней. Невидимое излучение, что поражает все живое? Сюда еще не добралось, поэтому нет эпидемии? Но где тогда источник? На Дунбае? И каков спектр излучения, если его до сих пор не обнаружили? Вряд ли на Этре плохая медицина или плохое оборудование. Явно лучше, чем на Земле. И, если они до сих пор не смогли понять причину…
Легче стало лишь частично. По крайней мере, смерть в самое ближайшее время ей не грозит. А дальше…
— Зачем нужен антидот?
— Он нейтрализует яд местных пчел. Неважно, когда его ввели. До или после укуса. А сам укус смертелен для любого, кто не родился на Атласе. Тебе пригодится.
— Так меня не кусали?
По губам Батимы скользнула знакомая улыбка, а в глазах мелькнули искорки смеха.
— В толчее легко принять одно за другое… Этори осталось мало. Мы все помогаем друг другу.
— Этори — рабы ассов?
Лицо девушки исказилось, но она быстро взяла себя в руки.
— Среди ассов тоже есть рабы. Но в последние годы, из-за переселения с Дунбая, почти весь мой народ оказался рабами.
Стоило покинуть Землю, чтобы на другом конце галактики с размаху влететь в межрасовые разборки.
— Твой отец — шейх Данияр?
— Да.
— И почему я должна тебе верить?
Батима пожала плечами. Безразлично. Окинула ее взглядом. Усмехнулась.
— Ты играешь. Я вижу. Потому что сама научилась притворяться. И знаю, что ты видишь меня. Они не видят. Привыкли, что такая, как я — не может быть… помехой. А ты видишь…
Осталось лишь решить, на чем им строить взаимовыгодное сотрудничество. И нужно ли ей вообще это сотрудничество. И… вопросов много. Надо подумать. Потянуть время. Ей ведь плохо должно быть. Да…
Саша взяла с подноса такую же полоску мяса, сунула в рот, сползла пониже, устраиваясь на кровати.
— Я бы послушала сказки твоего народа… Если ты захочешь рассказать.
Девушка пересела ближе, прислонилась спиной к стене, запрокинула голову и закрыла глаза. А потом низким, поставленным голосом начала говорить:
— Много лет назад, когда этори еще ходили по океану, с неба упала звезда…
Земля
Проводив Сергея домой и, сдав с рук на руки матери, Ольга и Креон отравились домой. По дороге молчали. Женщина хмурилась, а еще чувствовала усталость. Поездка по разным районам Москвы ее утомила. Хотелось лечь и лежать, но завтра она обещала приехать снова. Их и сегодня уговаривали остаться, но киориец сумел отказаться, а уставший и какой-то потухший Сережка вообще был не в состоянии общаться.
Дома она устало рухнула в кресло. Зверь тут же положил морду на колени, и пальцы привычно зарылись в мягкую шерсть. Он блаженно прикрыл глаза, позволяя почесывать себя за ухом. Вот кто сегодня не особенно устал и, кажется, даже доволен долгой прогулкой.
— Ты злишься.
— Что?
Ольга подняла взгляд на мужчину, севшего на диван.
— Злишься. На брата Саши.
Утихшее было раздражение всколыхнулось вновь. И как он все замечает?
— Злюсь. У него родители старые, дети маленькие… Нашел время глупостями заниматься.
— Ты не привыкла сдаваться.
— При чем здесь я?
— Потому что других мы, как правило, оцениваем через призму собственного опыта и восприятия. Ты бы так не поступила.
— Если бы я сдавалась каждый раз, когда меня загоняли в угол… Я бы и с того корабля не выбралась.
— Да, но все люди разные. И у каждого свой запас сил. Порой он заканчивается.
Она вздохнула и шумно выдохнула. Глухое раздражение не проходило. Хотелось вернуться обратно, отозвать Сергея в сторонку и высказать ему все, что накипело. Да, он много дел натворил. Но это еще не повод бросать тех, кто от него зависит. Да и вообще…
— Я знаю. Просто… Злюсь. Не люблю чужую слабость.
— Потому что не можешь быть слабой сама.
Ольга вскинулась, чтобы привычно огрызнуться и возразить, но наткнулась на спокойный, открытый взгляд, и замерла. Если так подумать… Да, слабой она быть не умеет. И не может. И помощь ей проще дать, чем принять. Да и много ли в ее жизни было людей, которые стремились эту помощь оказать?
— Не могу. В этом мире нельзя быть слабым. И, когда я в нормальном состоянии, я понимаю, что люди разные, и что не все могут оставаться сильным, несмотря ни на что. Но сегодня я устала. И чувствую себя разбитой. И злюсь на себя. За слабость. За то, что не могу помочь близким. За то, что и себе-то помочь не могу. И, если бы не ты сегодня… не знаю, что бы я делала… Спасибо.
