Шрифт:
Закладка:
Говоря образным слогом сэра Уолтера Скотта, «борьба между кланами Кэмпбеллов и Грэмов в течение гражданских войн семнадцатого столетия отмечена обоюдными потерями и закоренелой враждой; смерть знаменитого маркиза Монтроза [Джеймс Грэм, „Великий маркиз Монтроз“], с одной стороны, поражение при Инверлохи и жестокий разгром Лорна [область в юго-западном Хайленде, во владениях Аргайлов], с другой, — таковы были взаимные обиды, которые было трудно забыть»[690].
Неудивительно поэтому, что если герцог Аргайл счел, например, возможным предоставить разорителю герцога Монтроза, Роберту МакГрегору, укрытие в своих обширных владениях, то и его противник в «шотландской» политике счел себя вправе уйти в 1715 г. с должности государственного секретаря по делам Шотландии в порыве раздражения от того, что герцог Аргайл получил лорд-лейтенантство в Дамбэртоншире — графстве, наследственным шерифом которого был как раз маркиз Монтроз[691].
Распределение шерифств в Северной Британии, между прочим, позволяет составить наглядное представление о тех лицах, чьими возможностями и правами Корона могла бы (потенциально, но реально ли?) к 1745 г. воспользоваться при организации милиции в Горной Шотландии. В 1745 г. наследственными шерифами в простиравшихся или граничивших с Хайлендом графствах являлись: для Нэйрна — Джон Кэмпбелл из Кэлдера (Коудор), эсквайр; для Кромэрти — Джордж МакКензи, 3-й граф Кромэрти; для Аргайла — Арчибальд Кэмпбелл, 3-й герцог Аргайл; для Банффа — Джеймс Огилви, 5-й граф Финдлтерри; для Дамбэртона — Уильям Грэм, 2-й герцог Монтроз; для Сазерленда — Уильям Сазерленд, 16-й граф Сазерленд; для Кейтнесса — Джон Синклэйр из Улбстера; для Элгина — Джеймс Стюарт, 9-й граф Мюррей (Морей)[692].
Из этих возможных кандидатов в лорд-лейтенанты Шотландии только граф Кромэрти после некоторых колебаний принял сторону «младшего Претендента», однако расследование по его делу обнаружило «вынужденный» характер принятого им решения (граф оказался обманут в надеждах на формирование отдельной роты из клансменов для своего старшего сына, Джона МакКензи, лорда МакЛеода, а вскоре был пленен якобитами), и 4 октября 1749 г. Джордж МакКензи, 3-й граф Кромэрти, получил монаршее прощение[693].
Прочие же поддержали правительство, а некоторые при этом выказали особое рвение. Герцог Аргайл и граф Сазерленд, например, убедили короля предоставить им лейтенантства в Аргайлшире и Сазерлендшире если и не по королевским комиссиям, то в качестве наследственной службы, поклялись Короне в верности, и в восстании 1745–1746 гг. милиция Кэмпбеллов и горцев графа Сазерленда были единственными значительными милиционными ополчениями Короны в Горной Шотландии от начала и до конца мятежа (характерно, что первые спустя почти 15 лет после подавления мятежа якобитов 1745–1746 гг. милиционные части в Хайленде будут набраны именно этими вождями и магнатами Горного Края)[694].
Граф Финдлтерри, со своей стороны, активно снабжал продовольствием армию герцога Камберленда, когда тот подавлял мятеж уже в самой Северной Британии[695]. При этом в ответ на письмо маркиза Туиддейла к генералу Коупу от 1 августа 1745 г., в котором государственный секретарь по делам Шотландии сообщал, что 5000 мушкетов отправлены в Шотландию и, если герцог Аргайл пожелает, часть оружия можно ему передать, последний известил генерала Коупа, что, пока правительство не сделает это законным, он не посмеет защитить даже себя[696]. И этот примечательный факт (вместе с другими) обнаруживает не только стремление элиты Хайленда продемонстрировать близость британским идеям и ценностям, в том числе и легализму, но и реальный милиционный мобилизационный потенциал, доступный Лондону в крае в 1745 г.
Среди назначенных Короной для графств Горной Страны (в том числе пограничных с Хайлендом) шерифов на 1745 г. (для Эбердина — Александр Грант из Грантсфилда; для — Инвернесса — лорд Ловэт; для Росса — Джордж Росс, 13-й лорд Росс) только лорд Ловэт, шериф в Инвернессшире, служа себе, помогал уже с середины 1730-х гг. якобитам[697]. Еще в двух графствах края шерифы занимали свои должности пожизненно: для Перта — Джеймс Мюррей, 2-й герцог Этолл; для — Форфара (или Энгаса) — Дэвид Кэрнейдж, 5-й граф Норзеск[698]. Оба сохранили во время восстания принца Карла Эдуарда Стюарта в 1745–1746 гг. верность Ганноверам.
При этом общее количество милиционеров, которых теоретически могли выставить в поле вышеназванные союзные правительству вожди и магнаты Горной Страны накануне мятежа якобитов 1745–1746 гг., составляло приблизительно 12 950 человек (герцог Аргайл — 5000; герцог Этолл — 3000; герцог Гордон — 300; Гранты — 850; Фрэзеры — 700; лорд Фортроуз — 1000; граф Кромэрти — 1000; сэр Гарри Манро из Фоулиса — 300; лорд Росс — 300; граф Кейтнесс и Джон Синклэйр из Улбстера — 500) из 21650 горцев, готовых к 1745 г. выступить за своими вождями и сюзеренами[699].
Меньшие, но не менее внушительные цифры дают некоторые современные исследователи: 22 клана (9720 человек) — на стороне «Претендента» в 1745–1746 гг., 10 кланов (8350 человек) — на стороне правительства, причем если измерять богатством, то Лондон были (будто бы) готовы поддержать наиболее процветающие кланы Горной Шотландии[700].
Такая арифметика «Хайлендской проблемы» на практике означала, что исход противостояния правительства и якобитов в Горной Шотландии определялся не столько спецификой края, будто бы полностью охваченного мятежом (к югу от англо-шотландской границы многие полагали, что пределы пожара восстания шире — вся Северная Британия), сколько грамотной или, наоборот, ошибочной хайлендской политикой Лондона.
В действительности такой простой арифметический подсчет способных, но далеко не всегда готовых встать в строй горцев отражал не только сложности, стоявшие перед правительственными чинами в Горной Стране в процессе ее умиротворения и реформирования, но и открывавшиеся перед ними возможности, учитывая, что эти данные не соответствовали количеству горцев, действительно поднявшихся в 1745–1746 гг. на мятеж[701].
Между тем, вторя лорду-президенту Сессионного суда Шотландии, Эндрю Флэтчер, лорд-клерк Сессионного суда Шотландии, пишет к тому же маркизу Туиддейлу, государственному секретарю по делам Шотландии, в сентябре 1745 г.: «Шотландия может быть разделена на две части: одна вооружена и другая — разоружена. Под первой я имею в виду Хайленд; и под последней — Лоуленд. Первая порождает хорошую, возможно лучшую в Европе, милицию; последняя (которой мы с вашим Лордством больше привержены) хотя и граничит [с Горной Страной], однако в малой степени привычна к обращению с оружием»[702].
На первый взгляд, перед нами стереотипное восприятие в королевстве Горного Края. Однако более ценные откровения лорда Милтона содержатся дальше. Из письма мы узнаем, что
