со всеми журналами заседаний Одесского строительного комитета не только ранее 1820 года, но и далее, до 1825-го, а равно многими ранними документами ОСК, Магистрата, Думы и проч., могу сделать целый ряд выводов относительно первичной топонимии, в том числе — применительно к рассматриваемым вопросам. Во-первых, в 1800-1810-х одесские улицы и переулки за очень редким исключением вообще не имели официальных наименований. Как я уже говорил, практиковалась локализация по форштатам (затем — частям), кварталам и местам. Даже во второй половине 1810-х появление какого-либо нового для официальных бумаг названия улицы сопровождается словосочетанием «так называемая», то есть подчёркивается обстоятельство народности топонима.

Скажем, столь понятное и логичное название, как Преображенская — то есть улица, на которой соборная церковь — впервые встречается в следующем контексте архивного документа от 7 июля 1817 года: «Во дворе одесского купца Грачева, во 2-й части состоящем, выстроена общественная баня, которой вид (фасад — О. Г.) на улицу так называемую Преображенскую (подчеркнуто мною — О. Г.), из сей бани произведен исток воды в канаву также на улицу, но отсель уже никуда не протекая, застаивается в одном месте, по времени загнивая, производит нестерпимый смрад. Полиция, обязываясь за соблюдением в городе чистоты и опрятности, что положение бани купца Грачева есть в неприличном ей месте, а потому и подлежит запрещению…». На одном из чертежей 1815 года, связанным с землеотводом Одесским строительным комитетом частному лицу, улица Преображенская и вовсе значится как Греческая. Это может объясняться тем, что за ней располагался почти весь Греческий форштат. Изначально граница меж Военным и Греческим форштатами проходила по Александровскому проспекту, но после переформатирования двух форштатов в три полицейские части Преображенская оказалось пограничной меж слитными 1-й, 2-й и как бы обособленной 3-й части, практически составлявшей бывший Греческий форштат.

Что касается названий Польская улица и Польский спуск, они в 1800-1810-х — вопреки сложившимся представлениям об архаичности — вообще не встречаются в архивных документах. Поскольку все без исключения первичные названия одесских улиц были функциональны, постольку мы вправе ожидать в пределах сказанной улицы и спуска польское присутствие, то есть концентрацию здесь недвижимости польских шляхтичей — важнейших поставщиков синхронно экспортируемой сельхозпродукции. Поглядим же, как обстоят дела на самом деле.

В ходе отвода мест в августе-сентябре 1794 года участки по будущей Польской улице получили шляхтич Рушков-ский — на углу Дерибасовской — и граф Северин Потоцкий, в противоположном конце, на углу будущей Еврейской. Первый место застроил, и, судя по всему, ещё в конце XVIII ст., второй — далеко не сразу. Из генерального плана 1803 года видно, что в трёх кварталах будущей Польской улицы всего семь небольших строений, а в XXI квартале (где Потоцкий) — ни одного. Улица интенсивно застраивалась чуть позже, и в 1807-м дает образец чуть ли не сплошной застройки — правда, односторонней. Впрочем, напротив XXI квартала, меж будущими улицами Почтовой и Еврейской появляется два первых малых строения и по нечетной стороне. План города 1814 года фиксирует как бы слияние формирующейся улицы и уже функционирующего в тот период спуска. Получается так, что магазины, лежащие по левую сторону при въезде на будущий Польский спуск, как бы одновременно составляют нечётную сторону будущей Польской улицы.

Большой пласт архивных материалов даёт вполне репрезентативную информацию о здешних владельцах недвижимости и переходе оной из рук в руки. Да, польское присутствие в этом районе очевидно (Загорский, Дзекон-ский, Мошинский, Островский), однако были здесь и домовладения французов (Сикар), итальянцев (Россети, Россини, Эрголи), выходцев из Рагузы (Пеццер), митрополита Кирилла. Концентрация польской недвижимости нарастала здесь постепенно и неравномерно. По этой-то причине название Польская применительно к интересующей нас улице не функционировало, по крайней мере, до середины 1810-х, а скорее несколько дольше, и не встречается в архивных документах. А что же топоним Черноморская улица? Когда появился он, и что именно маркировал?

Ответ на эти вопросы находим в материалах, связанных с ликвидацией в 1812 году землянок, существовавших по балкам без соответствующего официального разрешения, то есть самостроя. Это сюжет упоминался выше, в разделе об Арнаутских улицах. 19 июня 1812-го написано и на следующий день подано в Строительный комитет прошение проживающего в здешнем городе Одессе Ионической республики подданного Димитрия Луки Симонети. Речь идет о перепродаже землянок, оказавшихся в его руках, каковые он хочет сломать и построить дом по плану. Землянки, «состоящие в здешнем городе Одессе на верхности Карантинной балки, которая ныне именуется Черноморская улица». И далее: «… оное место — проходя по Черноморской улице к портовому карантину». Вскоре городской архитектор Франческо Фраполли освидетельствовал территорию и постройки, однако без всегдашнего указания нумерации квартала и места.

Фраполли и не мог проставить нумерацию, поскольку, согласно Высочайше утверждённому генеральному плану, кварталы тут ещё не предусматривались, а места под магазины отводились просто «на балке» близ карантина. Из контекста документов очевидно, что название Черноморская улица относится к нагорной части Карантинной балки в целом, то есть не только к нынешней Польской, но и к Карантинной улице. На копии Высочайше утверждённого плана обустройства будущего Приморского бульвара и его окрестностей, составленном Ф. Боффо 6 июля 1821 года, нынешняя Польская улица прямо обозначена как Черноморская. И это притом, что название Польская в официальных документах начало фигурировать на почти полтора года ранее. Это лишний раз подчёркивает неустойчивость, новизну и непривычность этого топонима даже в среде информированных чиновников Строительного комитета.

Колодезный переулок

Горожане, экскурсоводы, даже и осведомленные, говорят, что, мол, переулок этот когда-то был славен обилием дворовых колодцев и (или) цистерн, что в условиях дефицита питьевой воды имело колоссальное значение. Потому-то данное обстоятельство и зафиксировано в городской топонимии.

На самом же деле всё обстоит несколько иначе. На всём протяжении двух кварталов переулка функционировал лишь один» но чрезвычайно значимый колодец, причем не во дворе, а фактически на проезжей части. Это вообще был один из первых колодцев в «верхнем городе», то есть на высоком Одесском плато. Представляете себе, насколько сложным и дорогостоящим предприятием было устройство подобных колодцев в начале XIX столетия. Земляные и прочие работы «на новом греческом рынке» были завершены 13 сентября 1806 года. На обустройство столь глубокого колодца, согласно рапорту городского головы Ивана Амвро-сио, издержали немалую сумму — 1.133 руб. 42 коп., да «на палисадник, там же сделанный» — 975 руб. 85 коп. По тем временам за такие деньжищи можно было приобрести солидную недвижимость.

Этот важнейший колодец и находился меж домами упомянутого Амвросио и состоятельного греческого же купца Велисарио, на перекрестке будущего Колодезного переулка и Греческой улицы, где и обозначен на