несколько лет до прихода к власти фашистов. Лучшие люди партии еще в те далекие годы понимали определяющее значение для нашей страны международного разделения труда[198].

Ознакомление с международной деятельностью Сталина и его группы раскрывает несостоятельность весьма удобного для апологетов стереотипа: отношение капиталистов к СССР исключительно определяется неприемлемостью нового строя. На самом деле, начиная с 1918 г., военная угроза была для России постоянным фактором. Но нельзя сбрасывать со счетов и явно отрицательное влияние, которое оказали на обстановку в мире экстремистские течения в большевизме и, главное, Сталин, его люди, их публичные выступления и практические действия, их стратегия и тактика, их внутренняя политика. Уже на рубеже 20—30-х гг. они дали ленинским принципам собственную трактовку или попросту отбросили их. Правда, во внешней политике они действовали более осмотрительно, очень многое здесь от них не зависело. Во вне страны они не могли сделать некое подобие «великого перелома». Самоуверенность и эгоцентризм Сталина вырастут к концу второй мировой войны. Клянясь в верности Октябрьской революции, на знамени которой были начертаны слова «Мир — народам», Сталин и его приверженцы не отказывались от фразеологии миролюбия. Больше того, во внешней политике СССР ленинская традиция не была полностью сломлена. В этой политике постоянно боролись две тенденции. Не случайно, решения XX и последующих съездов партии, вдохнувшие жизнь в принципы мирного сосуществования, отвергнувшие сталинский тезис о неизбежности войн, не были восприняты как некий переворот.

Сталин и его советники не умели видеть жизнь на планете такой, какой она была на самом деле. Они не понимали мировой цивилизации и перспектив ее развития, места в ней Октябрьской революции. Идея верховенства общечеловеческого над бесчисленным множеством центробежных сил была им чужда, они не чувствовали никакой ответственности перед человечеством. Объявив Страну Советов базой мировой революции, они тем не менее пребывали в отчужденности от мира, создавали в СССР закрытое общество. Сталин и его группа не знали капитализм, тенденций его развития, они объявили, что он находится на краю гибели. Они отрицали его мирные потенции. На словах провозглашая великое международное значение Октября, на деле они грубо недооценивали влияние этой революции на реализацию возможностей капитализма, в том числе и совершенствование его социальной политики. Становясь жертвой собственных догм и пропагандистских штампов, сталинисты выдавали желаемое за действительное, успехи СССР, освободительных движений преувеличивались. Информация, особенно зарубежная, часто препарировалась в соответствии с такими представлениями и теряла объективный характер. Поиск новых путей и связанных с ними инициатив объявлялся еретическим. Не были реализованы многие альтернативы, возникавшие в предвоенный период.

Сказанное снова не позволяет согласиться с тем, кто отождествляет сталинизм с марксизмом-ленинизмом. Нельзя вывести позицию Сталина в международных делах и из прогрессивных традиций российского революционно-демократического движения. Среди этих традиций в первую очередь — крайняя вражда к крепостному праву и всем его порождениям, «горячая защита просвещения и самоуправления, свободы, европейских форм жизни и вообще всесторонней европеизации»[199]. Знало это движение и другие традиции: пропаганда «самобытности» пути России, другие проявления национализма и провинциализма[200]. Не они ли и оказали определенное влияние на Сталина?

Внешняя политика авторитарного режима, несомненно, была продолжением внутренней. Они органически связаны. Достаточно напомнить, что отказ от нэпа постепенно, но неуклонно повлек за собой и обесценение принципа сосуществования. В полном соответствии с ложным тезисом об обострении классовой борьбы внутри страны ведущее место заняло положение о непреодолимой враждебности в отношениях стран различных социально-экономических ориентаций и непрерывном усилении борьбы между ними. Репрессиям внутри страны вскоре стало тесно. Начался экспорт террора за рубеж. Напомним о политическом убийстве Троцкого и других политических и общественных деятелей. После войны практику ГУЛАГа переняли лидеры государств, также называвших себя социалистическими.

Сложились вполне определенные принципы международной деятельности. Они, как правило, не афишировались, но так или иначе проявлялись. В первую очередь необходимо назвать перманентную конфронтацию чуть ли не со всей остальной частью человечества, постоянные пропагандистские битвы со всеми инакомыслящими. Сталинизму был свойствен курс на увековечивание раскола мирового социалистического и рабочего движения. Из числа контрагентов СССР по существу исключались многие другие общественные движения — либеральные, консервативные, церковные, фактически все движения, не разделявшие идеологию сталинизма. В соответствии с концепцией главного удара по промежуточным слоям «разбивали» национальную буржуазию в колониях, хотя этот класс, как показал опыт, обладает сильными прогрессивными потенциями. Сталин и его окружение отвергали начисто все российское зарубежье, ошибочно представляя его сплошь контрреволюционным и антипатриотичным. Но во время войны значительная часть эмиграции активно выступила не только за Россию, как некий отвлеченный символ, но и за выбор, сделанный ее народами в октябре 1917 г., хотя и отвергала сталинизм. Одной из основ сталинской дипломатии было фактическое отрицание свободы выбора, народам навязывалась «идеальная модель» социального устройства.

Все это неизбежно вызывало милитаризацию международных отношений. Какие бы цели не провозглашались, она тяжелым бременем ложилась на все стороны жизни общества. Одним из главных принципов было неприятие международного права. Можно напомнить отказ от общепринятого требования презумпции невиновности в отношении к миллионам советских военнопленных. Весьма показательно, что в СССР, вплоть до начала 90-х гг. была предана забвению Всеобщая декларация прав человека, принятая ООН 10 декабря 1948 г. Сталинская дипломатия носила антидемократический характер. Даже самые важные решения принимались чрезвычайно узким кругом лиц, наиболее приближенных к «вождю». Бесконтрольность, произвол во внешних делах приводил подчас к шагам, которые иначе как проявлением шовинизма и гегемонизма нельзя назвать. Таковы единоличные решения напасть на Финляндию, порвать отношения с Югославией.

Редкий труд по истории советского общества, выходящий на Западе, не касается проблемы мировой революции. И это имеет свои основания. Через многие выступления Сталина проходит мысль о мировой революции, о ее взаимоотношениях с Октябрьской революцией. В речи на II Всесоюзном съезде Советов 26 января 1924 г. «По поводу смерти Ленина» Сталин утверждал, что «Ленин никогда не смотрел на Республику Советов как на самоцель», что она призвана облегчить «победу трудящихся всего мира над капиталом», что такая роль служит и «сохранению самой Республики Советов». Через 10 лет, в докладе на XVII съезде партии, «вождь» утверждал: война «наверняка развяжет революцию и поставит под вопрос само существование капитализма в ряде стран, как это имело место в ходе первой мировой войны». И далее. В случае войны против СССР «многочисленные друзья рабочего класса СССР в Европе и Азии постараются ударить в тыл своим угнетателям, которые затеяли преступную войну против отечества рабочего класса всех стран. И пусть не пеняют на нас господа буржуа, если они на другой день после такой войны не досчитаются некоторых близких им правительств, ныне