только и делал, что постоянно сам себя вытаскивал из разного рода передряг, как барон Мюнхгаузен свою тушку за волосы из болота. Так что рано впадать в отчаяние, побарахтаемся, может, и собьются сливки в масло.

Кстати, я тут видел масляные плошки на стенах, а масло, как я помнил из некоторых рассказов о древних подземельях и в том числе о египетских пирамидах, сохраняет свои горючие свойства на протяжении столетий, а порой и тысячелетий. При этом и не испаряется, как вода. Я включил фонарик, сунул палец в одну из плошек, вынул обратно уже в вязкой, блестящей жидкости. Что ж, теперь проверим, как это горит.

Мне удалось зажечь все шесть светильников, хотя в двух из них масло поначалу потрескивало и чадило, но потом тоже занялось. Теперь в подрагивающем свете масляных ламп можно как следует оглядеться, экономя на батарейках. Впрочем, ничего нового я не обнаружил. Всё то же прямоугольное помещение с каменной тумбой посередине, на которой возлежал древний манускрипт. Я обследовал стены в поисках вероятного потайного устройства, открывающего дверь… Нет, ничего похожего. Но ведь должна же она как-то открываться изнутри! Или так и задумано, что всяк вошедший отсюда уже не выберется? Надеюсь, меня всё же вытащат на свет божий, не хочу сгнить тут и пугать своим костяком или мумифицированными останками тех, кто решится открыть эту дверь лет через сто.

Прочь печаль, прочь чёрные мысли! Нужно думать о чём-нибудь хорошем. Например, о сыне в далёкой отсюда Америке, который так и не узнает, кто его настоящий отец… Блин, что-то не намного веселее стало. Лучше тогда о Варе. Как она там, в партизанах? Наверное, тоже постоянно меня вспоминает, мечтает, как и я, о встрече после войны. Заберу её в Штаты уже в качестве жены, купим виллу в Голливуде, пусть поживёт в роскоши… Хотя девушка, воспитанная в духе марксизма-ленинизма, может, и съездит, поудивляется заокеанской жизни, но, вполне вероятно, не останется, не захочет променять Советский Союз на жизнь супруги американского олигарха, хотя и помогающего своей исторической родине. Такой вариант тоже нельзя исключать. И что тогда, бросать свой бизнес и возвращаться в Союз? Мог бы я это сделать ради моей единственной? Ну да что сейчас делить шкуру неубитого медведя, до этого момента ещё нужно дожить.

А вот перекусить я не отказался бы. Мои швейцарские показывали без нескольких минут пять утра. Связанные охранники, которых наши бросили в коридоре на произвол судьбы, по идее, должны уже освободиться и поднять тревогу. Пока же за дверью было тихо, а мой желудок начинал понемногу бурчать. Ужина как такового у меня не было, по привычке перед ответственными заданиями что в Чечне, что сейчас я старался не есть. Зато теперь голод, который не тётка, понемногу о себе напоминал. Может, ещё и на фоне нервного напряжения… Как бы там ни было, жрать хотелось, а закинуть в рот было совершенно нечего. Разве что шаманскую травку с тоски пожевать.

Присел снова у двери, опёршись спиной о прохладную каменную кладку, развязал кисет. На вкус трава была кислогорькой, вызывала чувство лёгкой тошноты и вполне неплохо чувство голода отбивала. Когда выделилась горьковатая слюна, жевать эту субстанцию в увлажнённом виде стало комфортнее. А через пару минут и противный привкус пропал, я просто жевал, словно корова, свою растительную жвачку. Медитативный процесс понемногу затягивал, отгоняя посторонние мысли. Мерно двигая челюстями, я смотрел на подрагивающее пламя ближайшего ко мне светильника. Недаром говорят, что можно бесконечно смотреть на то, как горит огонь, течёт вода и работают другие. Огонь здесь имелся, он и впрямь завораживал.

Накатила какая-то истома, хотелось спать, что, наверное, являлось также и результатом бессонной ночи, и подумалось, почему бы не позволить себе расслабиться. Веки на какое-то мгновение сомкнулись, но тут же что-то меня словно толкнуло. Я открыл глаза, снова концентрируя взгляд на пламени светильника, и, к своему изумлению, понял, что огненный язычок обрёл любопытные очертания. Теперь я ясно видел, что в этой плошке плясал маленький горящий человечек, и, хотя разумом отнёс видение на счёт явно галлюциногенной травы, тем не менее мои глаза видели именно шамана Нуто. Видели его в тот самый момент, когда он отплясывал вокруг костра, в который затем прыгнул и исчез безвозвратно.

При этом я наблюдал не только фигурку, но и её тень на стене, что совсем уж не укладывалось в моей голове. Но я благоразумно решил не бороться с этими видениями, принимая всё как есть. Не без сожаления выплюнул на пол изжёванную траву и принялся ждать, когда дурман рассеется.

А между тем огненный человечек и не думал исчезать. Вернее, исчез в какой-то момент, сменившись обычным пламенем, но тут же следом появился на соседнем светильнике. Затем на третьем, четвёртом, и так до тех пор, пока не вернулся вновь на первый.

«Забавно, — думал я, глуповато улыбаясь. — Интересно, что дух шамана выкинет ещё?»

А вращения огненного плясуна вокруг своей оси тем временем становились всё сильнее и сильнее, и в какой-то момент фигурка превратилась в огненный столбец, затем в огненную нить, а та, в свою очередь, вдруг выгнулась жёлто-оранжевой дугой. Её второй конец ударил в основание стоявшего посреди комнаты возвышения с книгой, словно обволакивая его невидимой, отражавшей сполохи пламени плёнкой. После этого — я даже протёр глаза — изображения змей на постаменте явственно ожили. Их выбитые в камне тела заструились по «трибуне», обвивая её против часовой стрелки.

Сколько это длилось — минуту, две, вечность?.. Но вдруг всё закончилось, с моих глаз словно спала пелена, и комната приобрела свой обычный вид, какой и была до того, как я начал жевать травяной сбор индейца. Кисет лежал в кармане, и меня даже посетила мысль, не выбросить ли его от греха подальше, но затем решил всё же повременить. Просто не нужно в рот совать что ни попадя, лучше бы сухариками запасся.

Неожиданно вспомнились слова Нуто, когда он той звёздной ночью, вручая мешочек с травами, сказал, что содержимое кисета поможет достигнуть мне просветления и получить ответы на какие-то вопросы. А что, если…

Я вскочил, слегка покачнувшись на нетвёрдых после долгого сидения ногах, и кинулся к постаменту. Принялся его осматривать, ощупывать пальцами, в глубине души будучи уверен, что делаю это не просто так, а с каким-то скрытым смыслом. А тут ещё с той стороны гранитной плиты, закрывавшей вход в комнату, послышался шум, заставив меня вздрогнуть. Ясно, охрана набежала, сейчас будут вскрывать дверь, обнаружат меня,