зал прилета, а затем сразу же направился к отделению вылета и зарегистрировался на свой рейс в Париж. Он позаботился о том, чтобы его новые отпечатки пальцев были максимально защищены, даже когда спешил через аэропорт на посадку на свой рейс Air France в Шарль де Голль в 15:10.

В салоне первого класса он выпил водку со льдом, осторожно держа напиток подальше от кончиков пальцев, но от еды отказался, зная, что приближается самая важная часть его возвращения в Западную Европу, и чем меньше он будет заниматься своими руками, тем лучше.

Его рейс приземлился в 6:15 вечера; он был одним из первых пассажиров, прибывших к киоскам иммиграционной службы, и здесь он протянул свой паспорт через стол чиновнику с усталой улыбкой. Его попросили приложить пальцы к считывающему устройству, и он сделал это осторожно, убедившись, что они расположены прямо вниз, чтобы ни одна из склеенных областей не была записана.

Сотрудник иммиграционной службы посмотрел на гладко выбритого Дрекслера, затем на бородатого мужчину с финским паспортом Вити Такала, и тот слегка скривился, но не отреагировал с каким-либо заметным подозрением. Затем он посмотрел на свой экран, предположительно, чтобы убедиться, что отпечатки пальцев совпадают.

«Как долго вы пробудете во Франции?» спросил офицер.

«Три дня. Затем поездом домой в Хельсинки».

Звук штамповки паспорта Такалы почти привел Дрекслера в экстаз. Он был дома… или, по крайней мере, достаточно близко на данный момент.

* * *

Себастьян Дрекслер сказал Малику, что свяжется с ним, как только прилетит в Париж, но его самолет приземлился на сорок пять минут раньше, а он так и не позвонил. Вместо этого он сидел в роскошной гостиной в номере люкс отеля Hilton Paris Charles de Gaulle, разглаживая складки на своем темно-синем костюме Tom Ford из акульей кожи. Перед ним стояла чашка кофе, но он проигнорировал это и вместо этого сосредоточился на том, что собирался сказать.

Дверь в маленькую столовую люкса открылась, и оттуда вышла привлекательная блондинка в деловом костюме. Дрекслер уловил австрийский акцент в ее немецком. «Руководители сейчас вас примут, герр Дрекслер».

«Вилен Данк». Он встал и прошел мимо женщины, направляясь к двери.

За столом сидели четверо, все мужчины с суровыми лицами. Он обходил гостей с официальными рукопожатиями, хотя и беспокоился, что его позаимствованные кончики пальцев могут пострадать от всех этих прикосновений. Но после приветствий он понял, что ему не о чем было беспокоиться; он обнаружил, что у этих четверых слабые рукопожатия слабых людей.

Он знал всех этих людей по именам, хотя думал о них просто как о «Банкирах». Они были в Meier Privatbank, работодателе Дрекслера, и они прилетели в Париж Шарля де Голля в этот субботний вечер по его просьбе. Было непросто вызвать директоров одного из старейших и наиболее засекреченных банков Швейцарии на встречу за шестьсот километров, и когда Дрекслер сел за отполированный до зеркального блеска стол, он не мог не упиваться мыслью, что пользуется таким уважением у этих людей.

Веселье поутихло, когда он подумал об этом. Нет, он не вызывал у них уважения. Она так и сделала. Эти люди были здесь из-за Шакиры Аззам. Они думали о Дрекслере как о неизбежном зле. Разрыв между ее грязными деньгами и их очищенной и идеальной жизнью в Швейцарии.

Человеком во главе стола был сорокалетний Стефан Мейер, правнук Олдоса Мейера, основателя банка. Стефан был вице-президентом, уступая своему старшему брату Рольфу, в иерархии компании и семьи, но он был единственным Мейером, который хоть немного запачкал руки, что означало, что он был единственным членом семьи, связанным с учреждением, с которым Дрекслер когда-либо встречался.

Майер сказал: «Мы знаем, что вы здесь по важному заданию для нашего клиента в Дамаске. С этим все в порядке?»

Дрекслер предположил, что Майер не хотел знать никаких подробностей о работе, которую он здесь выполнял. Вице-президент будет знать только то, что Шакира потребовала, чтобы он выполнил обязательство перед ней, и если он выполнит обязательство к ее удовлетворению, она вознаградит банк дополнительными депозитами и расширением бизнеса. Если он не справится с работой, она может отозвать свои счета из банка.

Дрекслер сказал: «Я рассчитываю завершить работу сегодня вечером».

«Отлично», — ответил Мейер. «Я знаю, что наша клиентка щедро вознаграждает вас за то, что вы выходите за рамки своих обязанностей по работе с ее счетами, и муж нашей клиентки также был доволен вашей работой по поддержанию его иностранных интересов».

«Я рад это слышать».

Стефан Майер сказал: «Банк более чем удовлетворен вашей работой».

Слова, исходящие от вице-президента, были лестными, но ни один из четырех мужчин напротив за столом не улыбнулся. Дрекслер знал, что все они были здесь, ожидая, когда упадет вторая туфля, чтобы узнать, почему их агент в Сирии потребовал встречи с ними прямо в разгар операции.

Хватит нести чушь, подумал Дрекслер. Он бы просто сказал им. «Я пригласил вас всех сюда, потому что хотел бы потребовать немедленного переназначения».

В наступившей тишине он обвел взглядом все четыре лица. Не было ни удивления, ни тревоги, ни каких-либо заметных эмоций.

Дрекслер продолжил. «Я провел более двух лет в Сирии. Я сделал все, о чем меня просили. Мне пора двигаться дальше».

«Я не понимаю», — сказал Мейер. «Мы разместили вас в Сирии, потому что это было самое безопасное место для вас из-за ваших… юридических проблем. Я уверен, что Интерпол не утратил к вам интереса за два года, и не так много мест, подобных Сирии, которые предлагают вам свободу передвижения и жизненно важные деловые потребности для нас».

«Сирия просто стала для меня слишком опасным окружением».

«Чушь собачья», — сказал Иэн Плезанс, английский директор по банковским операциям с толстой челюстью. «Режим выигрывает гражданскую войну, и выигрывает ловко. ИГИЛ находится на последнем издыхании, то же самое касается курдов и ССА. Россия защитит Аззама, и, соответственно, она защитит вас».

Дрекслер кивком поблагодарил Плезанс, но сказал: «Я не беспокоюсь об ИГИЛ или ССА. Я беспокоюсь о Шакире и Ахмеде. Моя работа расположила меня прямо между ними».

Майер поджал губы. «Каким образом?»

«Это касается работы, ради которой я здесь, в Париже. Если я сделаю все правильно, и Ахмед узнает… Меня убьют, когда я вернусь в Сирию».

Стефан Майер бросил быстрый взгляд на директора по операциям. Выражение раздражения из-за того, что на этой встрече всплыло что-то настолько грубое, как убийство. Стефан откинулся на спинку стула, а Йен наклонился вперед.

«Возможно, это то, что нам с тобой