Шрифт:
Закладка:
Так друг семьи спас Кара-Мурзе – младшему жизнь. Вероятнее всего, Владимир бы не пережил операцию – и на этом бы дело и закончилось. Смерть во время операции на сердце, конечно, ужасна, но в ней нет ничего необычного. Ни у кого бы не возникло никаких подозрений.
Вадим Прохоров ждал за дверью. Узнав о возможном отравлении, он не мог успокоиться и ходил взад-вперед по больничному коридору. Неужели это была очередная атака на оппозицию, направленная против соратников Немцова? Кто еще может быть в опасности? И почему на этот раз они выбрали яд?
Он попытался понять, где и как могло произойти отравление.
Он знал, что два дня назад Кара-Мурза был в Казани и вернулся в Москву самолетом[374]. А самолет – это отличное место, чтобы подложить яд в еду: как правило, пассажир ест то, что ему дают, и не видит, где и кто приготовил эту еду.
Кроме того, такое уже случалось. Журналистка Анна Политковская была отравлена на борту самолета в 2004 г. Она едва выжила, но не перестала писать и говорить правду, и через два года ее застрелили в подъезде ее дома.
Были возможны и другие варианты. За день до приступа у Кара-Мурзы состоялось несколько встреч: во время одной из них он пообедал в ресторане в центре Москвы, а вечером поужинал с отцом в многолюдном двухэтажном баре BQ на Пятницкой.
Но сейчас Прохорову нужно было сосредоточиться на другом – сделать все, чтобы его друг выжил. После отмены операции на сердце Кара-Мурзу – младшего, все еще без сознания, перевезли в Первую градскую больницу.
От Кара-Мурзы – старшего было мало проку. Случившееся полностью выбило его из колеи, и теперь он публиковал в Facebook отчаянные посты, то заявляя о том, что его сын стал жертвой умышленного отравления, а на другой день списывая все на испорченную еду. Сильный человек, который смело боролся, когда захватывали его телеканал, Кара-Мурза – старший сходил с ума, видя своего сына в коме.
В пятницу, через три дня после отравления Кара-Мурзы – младшего, его жена Евгения вылетела из Вашингтона в Москву, а ее мать – из Москвы в Вашингтон, чтобы присмотреть за тремя внуками в Америке. Прохоров встретил Евгению в аэропорту и сразу повез в больницу. Ее муж все еще находился в палате интенсивной терапии. «Из него выходило столько трубок, что он был похож на осьминога», – позже вспоминала Евгения.
У Кара-Мурзы остановилось сердце, поэтому ему начали вводить норэпинефрин. Затем отказали почки, и больному начали проводить гемодиализ. Когда отказали легкие, ему сделали трахеостомию и подключили его к аппарату искусственной вентиляции легких. Последней отказала печень. Теперь Кара-Мурза лежал на кровати, опутанный паутиной трубок, с дыркой в трахее. Он по-прежнему был в коме, и медперсонал, казалось, совершенно растерялся, не зная, что делать дальше. Прохоров пытался найти в больнице хоть кого-то, кто мог принимать решения.
Но был вечер пятницы, и ни главврача, ни заведующего отделением реанимации уже не было на месте. В отчаянии Прохоров позвонил редактору The New Times Евгении Альбац: «Человек умирает, а здесь никого нет!»
Евгения Альбац, политический журналист и автор первой постсоветской книги о КГБ «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ»[375], прославилась как бескомпромиссный критик Кремля. Альбац была известна не только своей властной манерой общения и громким голосом, но и умением добиваться своего – она знала в столице многих влиятельных людей и редко смирялась с ответом «нет».
Через 40 минут после того, как Прохоров позвонил Альбац, к больнице подъехала машина, из которой вышел главврач Алексей Свет в сопровождении заведующего реанимацией Дениса Проценко. Они быстро прошли в кабинет Проценко и через несколько минут пригласили туда Прохорова и Евгению, жену Кара-Мурзы.
Главврач Свет, крупный и властный мужчина лет 40, был явно недоволен тем, что его выдернули в больницу в пятницу вечером. Он с ходу заявил, что не верит в отравление. «Да кому вас нужно травить? Вы всего лишь оппозиционеры».
Прохоров опешил: «Но недавно же убили Немцова».
«Так это другое дело, – сказал главврач и повернулся к Евгении: – А вы кто такая?»
«Я его жена, – ответила она. – И хочу получить его пробы, чтобы провести независимую экспертизу».
«Послушайте, зачем вам это? – раздраженно спросил главврач. – Это все равно что поезд сбил человека, он лежит и умирает, а поезд давно ушел. Зачем думать о том, что это был за поезд? Нужно думать о человеке».
Но Евгения настаивала.
«У вас нет права требовать пробы, – отрезал главврач. – Для этого нужна подписанная доверенность». Было ясно, что он ищет предлог, чтобы избавиться от посетителей. Доверенности у Евгении не было.
К счастью, у Прохорова, как адвоката, были с собой нужные документы. Главврач внимательно их проверил и неохотно кивнул: «Хорошо, этого достаточно».
Потом он посмотрел на Прохорова: «Зачем вы это сделали?»
«Что именно?» – спросил адвокат.
«Зачем позвонили Альбац? Все было бы лучше, прокуратура, ФСБ, да что угодно, но почему Альбац?» Он явно был недоволен тем, что его впутали в связанное с политикой дело – причем та, кому он не мог отказать.
Не теряя времени, Денис Проценко, большой лысый человек с густой бородой и улыбающимися глазами, начал бороться за жизнь Кара-Мурзы. В конце концов гемодиализ дал положительный эффект: Кара-Мурза больше не умирал, хотя все еще находился в коме.
В воскресенье Прохоров и Евгения снова обратились к главврачу за разрешением взять образцы волос, ногтей и крови Кара-Мурзы, чтобы отправить их на экспертизу и попытаться идентифицировать яд. На этот раз их запрос удовлетворили, хотя врачи всячески старались приглушить скандал. Они выдвинули версию, что происходящее с Кара-Мурзой действительно отравление, но отравил он себя сам. С 2014 г. он принимал слабо действующее седативное средство и иногда пользовался каплями в нос от аллергии. Эти вещества вместе с алкоголем якобы могли привести к отравлению.
В конце концов главврач Свет обвинил саму жертву. «В целом эта история объясняется сочетанием некоторых медикаментов с определенного типа напитками, потреблявшимися бесконтрольно», – заявил он СМИ, намекая на то, что Кара-Мурза – младший был пьян[376].
Вадим Прохоров связался с редакцией «Новой газеты», где два журналиста в свое время стали жертвами отравления. Главный редактор предложил адвокату обратиться в три токсикологические лаборатории – в Израиле, Франции и Великобритании. Евгения позвонила в британское посольство и попросила помочь
