отвлечь его от дурных мыслей. – Имперской страже не следует знать, что ты здесь побывал.

Джедай встал и медленно повернулся к Скорджу.

Внутри у того все похолодело при взгляде на глухую маску. В ней джедай выглядел еще более могущественным, и это страшило. Или, быть может, Скорджу так казалось только потому, что он стал свидетелем гибели Найрисс.

Как бы то ни было, сейчас он был более чем уверен, что поступил правильно. Если кто-то и мог низвергнуть Императора, то только Реван.

– Это твое, – произнес ситх, снимая с пояса рукоять светового меча джедая.

Реван коротко кивнул, принимая меч, и сказал:

– Выводи нас отсюда.

Глава 25

Скордж провел их вверх по лестнице и сквозь брешь в стене, которую оставила после себя императорская стража. Из коридоров все еще доносились звуки битвы, но сами стычки, к счастью, удалось обойти стороной.

Как только они вышли наружу, Митра издала вздох облегчения.

На город опустилась ночь, но пожары, полыхавшие в крепости Найрисс, давали достаточно света, чтобы оценить масштаб разрушений. Толстая каменная стена, окружавшая внутренний двор, была раскрошена в щебень. Именно там, судя по количеству трупов, разгорелась наиболее яростная битва.

Миновав сцену побоища, они вышли на посадочную площадку, близ которой стоял спидер Скорджа – целый и невредимый. Весь прочий транспорт был уничтожен артиллерийским огнем.

– Просто чудо, что он уцелел, – заметил Реван.

– Думаю, стража наблюдала за нашим прибытием, – сказал Скордж. – Они знали, какой из спидеров мой.

Вся четверка забралась в машину (Реван и Митра помогли Т3), и спидер взял курс на пещеру – ту самую, где впервые встретились Митра и Скордж.

По дороге Изгнанница украдкой посматривала на Ревана. На нем все еще была красно-серая маска, к которой она так хорошо привыкла за годы войны. Изгнанница знала, как джедай выглядит под шлемом, но он почти не снимал его во время мандалорской кампании.

Увидеть Ревана без шлема там, в тюремной камере, – в этом было что-то странное. На его лице оставались видны следы тяжких испытаний, пережитых в многолетнем плену. Но сейчас маска полностью закрывала их. Он снова казался неудержимым, непобедимым – настоящей живой легендой.

Митра припомнила слова, которые произнесла Бастила, передавая ей маску. Супруга прятала ее от Ревана все это время, потому что боялась ее. Боялась, что маска изменит Ревана. И сейчас Изгнанница понимала, что она имела в виду.

Без маски он выглядел более человечным. Было куда легче поверить в то, что он простой человек, со своими слабостями и уязвимыми местами. Но в маске Реван был символом, иконой. Он был творцом истории, личностью, которую характеризовали поступки, а вовсе не мысли, чувства и убеждения.

Вероятно, Бастила была права: чтобы выжить здесь, Ревану нужно было снова стать тем, кем он был когда-то. Он легко расправился с Найрисс, но Император – куда более опасный противник. И все же Митра испытывала некоторое сожаление, сознавая, что человека, которого любила Бастила, может придавить груз его собственного прошлого.

Скордж остановил спидер, и трое пассажиров выбрались наружу.

– Ты разве не с нами? – удивилась Митра, заметив, что ситх не торопится составить им компанию.

– Я возвращаюсь в Каас, – сказал он. – Постараюсь разузнать побольше о нападении. Если нам повезет, Император слишком рассредоточит свои войска и станет уязвимее. Возможно, сейчас самое время нанести удар.

– Приезжай не с пустыми руками, – попросил Реван. – Нужна еда. Вода. Мыло, чтобы я мог отмыться от грязи.

Скордж кивнул:

– Вернусь через пару часов.

Т3 зажег фонарь, чтобы освещать путь, и все трое спустились в пещеру.

Сейчас здесь было пусто. Пока Митра и Т3 ждали Скорджа с аудиенции у Императора, они сожгли тела убитого начальника охраны и его солдат на голом клочке земли в нескольких минутах ходьбы от входа в пещеру.

– Уверен, ты не прочь переодеться, – сказал Реван.

«А как насчет тебя? – подумала Митра. – Почему ты до сих пор не снял маску?»

– Сперва мы кое-что тебе покажем, – вместо этого произнесла она. – Т3, проиграй голозапись.

Подкатившись к ним, дроид высветил тридцатисантиметровое голографическое изображение Бастилы, которая склонилась над трехлетним сыном Ревана.

– Не знаю, увидишь ли ты эту запись, – сказала Бастила, поправляя непослушный локон на голове мальчика. – Но я не теряю веры, что однажды ты вернешься. И когда это случится, думаю, ты захочешь отпраздновать день рождения сына вместе со мной.

Реван молчал. Как в тумане, он медленно опустился на пол, чтобы проекция располагалась на уровне глаз.

– Помаши папочке. – Бастила указала малышу на записывающее устройство. – Скажи: «Мы очень скучаем!»

Мальчик сделал, как его просили: энергично замахал крошечной ручкой, повторяя слова мамы.

К облегчению Митры, Реван поднес руку к лицу, снял маску и положил перед собой. Воспроизведение продолжилось.

– Знаю, мы не успели обсудить, как назовем его, – произнесла Бастила. – Но я дала ему имя Ванер.

Реван улыбнулся, осознав, что это анаграмма его собственного имени.

– Я хотела, чтобы он знал, кто его отец, – продолжала Бастила. – Чтобы понимал, что частица твоей души всегда жива в нем.

В глазах Ревана выступили слезы, и Митра предпочла тихо удалиться в темный угол, чтобы не мешать ему. Перед тем как отправиться в крепость Найрисс, она спрятала здесь свою одежду; в глубине пещеры было достаточно темно, чтобы можно было без стеснения сбросить наряд рабыни и переодеться.

Однако вместо черных штанов и красной безрукавки, в которых она прибыла на планету, Митра облачилась в одеяние джедая. Она сделала это абсолютно неосознанно – и, лишь пристегивая к поясу световой меч, Изгнанница поняла, что именно она делает.

«Ты вновь следуешь примеру Ревана, – подумала она. – Если он оделся джедаем, то и ты тоже. Как в старые добрые времена».

Пока играла запись, Митра болталась у дальней стены пещеры. Она невольно подслушала слова Бастилы: «Я люблю тебя, Реван», и голоизображение наконец погасло.

– Я тоже люблю тебя, – ответил джедай. Из-за акустики пещеры его голос прозвучал неестественно громко.

Митра переступила с ноги на ногу, чувствуя себя неловко. Она не ревновала Ревана к Бастиле; Митра любила его, но по-своему. Она никогда не испытывала романтических чувств к своему наставнику. Она просто восхищалась им, была верна ему до конца.

Сейчас, однако, она со всей остротой поняла, что с Бастилой у Ревана отношения куда глубже, чем те, что были с ней. Митра сознавала, что не должна испытывать зависть, но где-то в глубине души чувствовала, что эта голозапись для Ревана во сто крат важнее, чем встреча с боевой подругой после стольких лет разлуки.

Прокрутив запись