Все не те.

Все не она.

Лучше уж сам…

Анфиска опять звонила и просила отвезти её в клинику…

Да, я, пожалуй, замахнулся с этой помощью. Что она — к врачу съездить одна не может? Я ей не нанимался водителем. Проще купить ей машину и пусть катается сама.

Так и решил сделать, но согласился её отвезти, чтобы затем поговорить с ней о нас и помощи, которую я готов оказать ей, а то она слишком уж о себе возомнила и на шею мне уже залезла. Стоит расставить границы.

Я сказал, что дам имя ребёнку, не отказываюсь от него, буду помогать материально, раз уж она не стала слушать про аборт и решила рожать сама, но… возиться с ним, воспитывать, её возить по врачам — нет уж, увольте…

По дороге в клинику она всё пыталась завести со мной беседу. Ей не хватало меня, внимания, и она этого не скрывала. Только мне это было не нужно, и я оставался сух и холоден. Понимаю, что вёл себя как засранец, но не хочу давать никаких ложных надежд, что у нас что-то там может склеиться из-за ребёнка. От неё я детей не хотел, так что теперь сама пусть и расхлёбывает. Я ей вариант решения предлагал — сама решила оставить…

— Ну, как результаты анализов? — спросил я больше для приличия, когда она вернулась в машину, где я ждал её приличное время, которое мог потратить с куда большей пользой. Через час у меня встреча с другим детективом. Этот, кажется, третий, кому я поручил поиски Нади, но пока безрезультатно. Он сообщил, что всё же обнаружил какую-то зацепку, и я больше думал об этом, чем о консультации Анфисы.

— Всё нормально, — улыбнулась она. — Растём, развиваемся…

— Что-то у тебя живота нет совсем, — оглядел я её внимательно. — Уже четыре месяца же. Где живот?

— Ну, и так бывает, — пожала плечами Анфиса. — Может, там девчонка. Позже вырастет.

— Ладно, — ответил я, сжав руки на руле. — Слушай, я с тобой вот о чём хотел поговорить… Насчёт помощи, которую я тебе обещал.

— А что такое? — напряглась девушка.

— Моя помощь имеет границы, — сказал я. — И дёргать меня по каждому поводу не надо. Ездить в клинику ты, например, можешь и сама. Я куплю тебе машину. Ты же водишь?

— Да, но… Я хотела, чтобы ты тоже знал о состоянии здоровья малыша, — огорчилась она и опустила голову. — Я думала, тебе хотя бы это интересно, Богдан…

— Ты думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? — спросил я.

— А что я делаю? — вскинула голову Анфиса.

— Ты меня пытаешься привязать к себе ребёнком, с самого начала, — ответил я правду. — Ты ведь нарочно залетела и потащила меня в постель у нас дома. Ты хотела разрушить нашу с Надей семью, и ребёнком меня заставить быть с тобой. Я прав?

— Заставить? — переспросила она и глянула на меня не самым добрым взглядом. — А нечего свой стручок тогда было вынимать вне жены. Понятно? Заставили его, бедного! Забыл, как с радостью соглашался на бешеный секс, а потом сам просил?

— Да, я безусловно то ещё дерьмо, — произнёс я, сжимая руль ещё крепче. — Но скажи-ка мне, дорогая, как ты забеременела, если мы предохранялись?

— Презерватив однажды порвался, — сказала она. — Помнишь?

— Ну да, было что-то такое, — нахмурился я. — Так ты потом сказала, что купишь какие-то таблетки и выпьешь их, и ничего не будет.

— Ну да, сказала, — хмыкнула она. — Даже купила их. Но не выпила.

— Понятно… Ты задумала увести меня вот так?

— Богдан, — посмотрела она на меня. — Я правда тебя люблю. Ну почему ты меня отталкиваешь? Нам же было хорошо вместе, у нас будет малыш.

— Знаешь, как это называется? — спросил я.

— Как?

— Репродуктивное насилие, — ответил я, глядя в её глаза. — Я этого ребёнка не просил. Ты сама всё это затеяла — сама и воспитывай теперь. Я куплю тебе машину, обеспечу и упакую по высшему разряду, может, даже буду общаться с ребёнком, но при одном условии.

— Каком? — спросил она, опустив глаза. По её щекам бежали слёзы. Её план провалился, а я оказался тем ещё подонком. Но зато я ей не лгу, и себе не лгу. Полюбить ее и этого ребёнка, которого она сделала себе сама без моего на то согласия, я не смогу. Пытался, но всегда ощущал от неё какое-то давление и искусственность, и был прав — она сознательно позволила себе забеременеть, хотя прекрасно знала, что я ребёнка не хотел, и потом предлагал ей аборт.

Так кто теперь ей виноват?

— Ты не будешь пытаться меня вот так вернуть, — сказал я. — И не будешь меня дёргать, чтобы свозить тебя в клинику. Будешь ездить сама на комфортной машине и решать свои проблемы сама. Ничего у нас с тобой не получится. Ни с ребёнком, ни без него. Извини… Я изначально не видел в тебе жену, и с Надей расставаться не хотел. Вообще не понимаю, что за помутнение со мной случилось… Лучше бы Надю в салон сводил, чем с тобой связался…

— Зачем ты мне это говоришь? — вспылила она. — Ты думаешь, мне приятно слушать, как ты любишь свою Надю, а меня с грязью мешаешь? Какой же ты жестокий. У тебя нет сердца, Богдан!

— Зато у тебя есть, да? — сузил я глаза. — Целых два сердца! Как у подруги мужа уводить и беременеть от мужика, который этого не хотел — ты первая. Это очень сердечно!

— Я сделала это ради тебя, — тихо сказала она. — Ради нас. Я тебя любила. Верила, что у нас получится семья. А ты — просто козёл. И нет тебе оправданий, понятно? Никогда тебя твоя Надя не простит, ты этого не заслуживаешь. Придёшь ещё сам ко мне, а я подумаю, прощать тебя или нет.

— Ты так ничего и не поняла… — покачал я головой. — Я никогда тебя не любил. Это был просто секс. Ничего серьёзного с такими, как ты, не получится. И поэтому я к тебе не вернусь никогда. Я вернусь