— Вы замышляете против государя Михаила II?

— Нет.

Как можно ставить палки в колеса тому, кто тебя фактически обеспечивает всем необходимым для повторного восхождения? Я его уважаю как правителя, дальновидно решившего поверить моим записям.

— Вы замышляете против великих князей?

— Нет.

Мне на них плевать до тех пор, пока они не вмешиваются в дела рода. Нет точек пересечения, нет и замыслов.

— Вы знаете кого-то, кто мог бы быть причастен к смерти великого князя Долгорукова?

Царица. Но и тут я отвечать не стал.

— Нет.

Давление исчезло совсем, и гвардеец отступил от меня на несколько шагов. Наверное, не хотел стать еще одним убитым мной царским человеком. Впрочем, я прекрасно себя контролировал и никаких последствий от допроса не ощущал.

Но для вида изобразил, что постепенно прихожу в себя.

— Как ваше самочувствие, княжич? — спросил гвардеец, держа руки за спиной.

— Бывало и лучше, господин гвардеец, — ответил я, облизывая губы. — Мы закончили?

Он кивнул, и дверь за его спиной открылась. Эдуард Талгатович вошел и, быстро ощупав меня, повернулся к дознавателю.

— Дмитрий Алексеевич, посидите еще немного, вот, — он расстегнул свой чемоданчик и вручил мне бутылку воды. — Выпейте.

Послушавшись, я осушил эти пол-литра и вздохнул свободнее.

— Благодарю, Эдуард Талгатович, — кивнул я юристу.

Гвардеец покинул камеру, пока я утолял жажду, но я не обратил на это внимания. В конце концов, мой номер в списке — восемьдесят шестой, так что где-то здесь в подвалах сейчас работают еще почти девяносто дознавателей.

— А майор Ростова действительно мертва? — спросил я у адвоката, и тот кивнул.

— Застрелилась тем же вечером. Во всяком случае, такова официальная версия.

— Жаль, — искренне сказал я.

Было бы лучше, если бы она начала работать на царицу. Такие беспринципные люди нужны в любом роду.

— Готовы идти, Дмитрий Алексеевич? — спросил Эдуард Талгатович, заглядывая мне в глаза. — И вам следует показаться целителю рода. У вас капилляры полопались.

Я ничего такого не заметил. Видимо, последствия вмешательства в мой мозг. Но это — не проблема, темные очки все скроют, даже если целителям не удастся. В конце концов, такая грубая техника не могла не оставить следов.

— Предлагаете отсудить компенсацию за причиненный ущерб? — хмыкнул я.

Эдуард Талгатович улыбнулся шутке.

— У царской гвардии? Такого в моем послужном списке еще не было, — заметил он. — Но не думаю, что царь станет рассматривать такой иск. К тому же к вечеру все последствия пройдут. Можно, конечно, обратиться в больницу для царских людей, где зарегистрируют повреждения, но… Вы хотите продолжать этот диалог?

— Нет, конечно, — фыркнул я. — Еще я с царскими гвардейцами не судился. В конце концов, царица — сестра моего отца. Это почти то же самое, что выносить сор из избы.

Юрист поддержал меня под руку, но в этом не было необходимости. Так что мы вместе направились на выход. Стоило забрать свои вещи, получить документ, подтверждающий прохождение допроса, а потом отправляться на учебу.

Занятия в университете никто не отменял.

* * *

Гостевые покои великого князя Новгородского в Кремле.

Рюриковичи, приехавшие в Москву со всего Русского царства, долго здоровались друг с другом, потом рассаживались по местам. Кресла расставили полукругом, перед ними возвышался небольшой трон, обитый золотой нитью.

В помещении на стене показывали детали допросов, и великие князья всю ночь напролет провели за просмотром. Кто-то делал пометки для себя, другие следили краем глаза, предпочитая читать стенограмму. Опричники трудились до самого утра, оставив напоследок тех, кто имел реальную возможность обвинить Новгородского правителя. Одним из них стал совсем мальчишка.

В момент, когда гвардеец, исполняющий обязанности дознавателя, спросил об убийствах, в гостевых покоях раздался возбужденный шепот.

— А я говорил, Романовых нужно убирать совсем, — заявил развалившийся в своем кресле великий князь Киевский. — Посмотрите на него! Собран, спокоен, полностью себя контролирует. А вспомните, как визжал Юрин заместитель! Это психопат, а не русский княжич!..

— Успокойся, Витя, — отмахнулся великий князь Хабаровский. — Мальчик прошел через несколько покушений, рос с осознанием, что его род превыше всего. Ему не светит наследование. А вот роль цепного пса — как раз по нему. Вы только послушайте, кто у него в друзьях!

— Коля, все знают, что Ефремовы тебе поперек горла, так как первыми предложили брак императору, — вставил великий князь Тверской. — К делу Романов непричастен. Допрос не обмануть, так что ждем Михаила.

Царь как будто подслушивал. Стоило Тверскому договорить, государь вошел стремительным шагом в покои и сел на трон. Несколько секунд он смотрел прямо перед собой, собираясь с мыслями, после чего объявил:

— Я знаю, что Юра умер не случайно. И знаю, кто виновен, — объявил он. — Но сейчас мы не будем об этом говорить. Сперва назначим нового великого князя Новгородского.

Совет клана молчал, и царь продолжил.

— После того, как я собрал все доказательства по Долгорукову, у меня не осталось сомнений, что его власть давно пора было урезать. Сегодня в полдень я опубликую закон, гласящий, что великие князья более не являются абсолютной властью на своей земле. Теперь за вами будет следить ЦСБ.

Рюриковичи не стали терпеть такого притеснения, мгновенно поднялся раздраженный гомон. Киевский подскочил на ноги и даже ткнул в государя пальцем.

— Ты, Миша, совсем забыл в своей Москве, кто тебе власть дал?! — зло выкрикнул он.

Государь остался сидеть, глядя на членов совета спокойно и даже равнодушно. Но аура власти заставила Виктора Игоревича сесть обратно и замолчать. Давление ощутили все присутствующие, так что больше желающих спорить не нашлось.

— Власть мне дают царские люди, — сказал негромко государь. — Или вы думаете, что можете диктовать мне, царю, как вести дела на моей земле? А теперь я скажу про Новгород. Я оставляю его за собой. Пусть это служит вам напоминанием, какова расплата за попытку поучить своего государя, как править его царством.

Великий князь Киевский фыркнул.

— Ты сам убил Юру? — спросил он, когда аура перестала вдавливать его в кресло.

— Нет, — покачал головой государь, — я собирался его официально судить, за ним грехов накопилось уж слишком много. Но я не виню его убийцу. В конце концов, Долгоруков пытался свергнуть мою жену. Дело закрыто. Кто-то хочет поспорить? Значит, будет обвинен в убийстве Долгорукова и его семьи.