Шрифт:
Закладка:
Джузи на это криво улыбнулся:
— Насколько слышал уже я, князь Берлускони действительно перешел дорогу очень серьезным людям, но вину свою полностью осознал, клятвенно обещал встать на путь исправления и в качестве извинений уже отправил энную сумму на счет, который ему указали… злые визитеры.
— А как же покровители рода Берлускони из Ватикана? — осклабился я. — Неужели господин Сфорца оставит этот инцидент без последствий?
Джузи кинул растерянный взгляд на старшего брата и, немного подумав, все-таки ответил:
— Алекс, ты же знаешь, что Ватикан, управляемый на данный момент господином Сфорца, является отдельным, независимым государством. — Было видно, что Джузеппе очень тщательно подбирает слова. — И род Медичи имеет к Ватикану лишь опосредованное территориальное отношение и не может указывать господину Сфорца, как тому поступать в той или иной ситуации…
— А господин Сфорца может указывать роду Медичи? — продолжал «скалиться» я. — Друзья мои, роду Романовых очень бы не хотелось, чтобы вы принимали участие в любых забавах понтифика. Надеюсь, я доступно изложил свою мысль?
Оба итальянца самым натуральным образом набычились, но промолчали.
— Так доступно или нет?
— Доступно… — продолжили «бычить» они.
— Очень рад это слышать. Друзья, а чего вы нахмурились? — Я театрально взмахнул руками. — Посмотрите, какой прибой! Какое море красивое! А музыка какая замечательная! И ведь нас уже остальные потеряли! Пойдемте! Джузеппе, помнишь, что ты обещал нас в Париже по всем злачным местам провести? Что посетим в первую очередь, дружище?..
* * *
Вечер, вернее, ночь в клубе, как и ожидалось, прошла под знаком предстоящей поездки в Париж — девушки вовсю обсуждали маршруты для шоппинга, а молодые люди планировали походы по злачным местам французской столицы. Объединяли нас только две цели: общее посещение знаменитого кабаре «Мулен Руж» и пафосного ночного клуба для элиты «Силенсио».
Расстроен был только Сашка Петров:
— Лешка, опять все знаменитые музеи и выставочные галереи мимо! — жаловался мне чуть подвыпивший художник. — И наплевать, что ночевать в Лувре будем, я и там художественную коллекцию Бурбонов точно посмотреть не успею!
— Шурка, — я приобнял друга за плечи, — не спеши, а то успеешь! Знаешь такую поговорку?
— Знаю, — вздохнул он. — Но такой шанс, а вам только шмотье и голых баб подавай!
— Так гормоны бурлят, чтоб их! — ухмыльнулся я. — Наши красавицы наряжаются, чтобы выгодно выделяться на фоне потенциальных соперниц в гонке за женихами, а молодые люди, напротив, желают лицезреть обнаженную женскую натуру. Вот такой вот парадокс и несовместимость устремлений.
— А окультуриваться когда? — буркнул Шурка.
— Тебе разве оперы и балета не хватило? — я не удержался и пихнул друга локтем. — Вижу, что хватило, как и всем остальным. И твое возмущение нашим нежеланием окультуриваться мной категорически не принимается.
— Это еще почему?
— Потому что ты мне сейчас своими речами напомнил одну прославленную певицу, которая моей царственной бабуле после первого выступления в Ницце нашей оперы двинула целую речугу, суть которой сводилась к тому, что вся труппа буквально живет и дышит театром, служит сцене и зрителю, питается не обычной едой, а эмоциями, идущими прямиком из зала. Дальше, Шурка, больше — Романовы, по мнению этой томно закатывающей глаза певуньи, чуть ли не обязаны поднимать через посещение театров общий культурный уровень своих подданных, воспитывать таким образом в них чувство прекрасного, вечного, доброго и, понятно, ослабить надзор за «очагами культуры», потому как только они — люди искусства — знают, что такое это самое прекрасное, вечное и доброе. Ну и финансирование еще чуть ли не потребовала под шумок увеличить.
Шурка встрепенулся:
— Лешка, при всем уважении к государыне, но эта оперная дива сейчас не в Бутырке ли на индивидуальной дыбе свои партии фальцетом распевает?
Я не удержался, хохотнул и только потом смог ответить:
— Не поверишь, дружище, даже моя суровая и приземленная в плане искусства бабуля поняла, что оперная дива слегка не в себе, и отнеслась к речам этой певицы со здоровым чувством юмора. Но в чем-то ты оказался прав: когда мы выходили из театра, бабушка попросила моего отца проследить, чтобы эта дамочка никогда не заняла в театральной среде никакого руководящего поста. Привожу прямую цитату, Шурка: «А то еще при таком-то руководстве начнут у нас балеруны и прочие танцоры мудями со сцены трясти!»
— Полностью согласен! — кивнул художник и заулыбался. — Ладно, Лешка, я тебя понял и не буду больше приставать со своими музеями и галереями.
— Ко мне можешь, — отмахнулся я. — Даже должен приставать, чтобы я не зазнавался. А вот к другим… пожалуй, не стоит.
Около трех часов ночи случилось ожидаемое — меня на медляк буквально выдернула раздосадованная Панцулая.
— Алексей, почему ты не остановил Фердинанда? — Елена смотрела на меня полными слез глазами. — Моя репутация окончательно растоптана! Как я теперь в глаза родичам смотреть буду? И девушкам из общества тоже?
— Какая растоптанная репутация, Лена? — вздохнул я. — Твой Федя не обычный русский дворянин, а немецкий принц, на секундочку! Цельный родной внук императора Вильгельма! Ты хочешь, чтобы этот Гогенцоллерн, гордый потомок тевтонов, которые и мои предки тоже, даме своего сердца скромную квартирку в Бутово подарил?
— Это неправильно, Алексей! — слеза потекла по щеке Панцулаи. — И я прекрасно понимаю Фрица — он хотел как лучше! И даже обиделся на меня, когда я отказалась от его подарка! Алексей, можно мне улететь завтра домой? Я проверила — завтра вечером есть билеты на регулярный рейс до Москвы…
— И в Париж не полетишь? — хмыкнул я.
— Не полечу, — помотала девушка головой. — Можно мне в Москву? В училище? В такую уютную общагу? От всех этих сложностей!
— Нельзя, курсант Панцулая, — опять вздохнул я, понося при этом себя последними словами. — Тебя чему в этом самом училище преподы в погонах учили? Стойко переносить все тяготы и лишения. А ты? Позорно сбегаешь при возникновении первых же проблем! Кроме того, право собственности на квартиру, нежилое помещение и сам ресторан по моему приказу оформлены конкретно на тебя, и решения я менять не собираюсь.
«Курсант Панцулая» после такого
