Превозмогая себя, Констанца повернула голову туда, где она увидела лорда Нежина. И опять с трудом удержала ускользающее сознание: он лежал на железной решётке, прикованный к ней полосами такого же железа. Они обхватывали его руки, ноги и талию. А внизу, под решёткой, — она с трудом сглотнула, сдерживая тошноту, на большой жаровне тлели угли. Благородный лорд был совершенно голым, а его холёное тело, залитое свежей и застарелой кровью, показалось Констанце одной сплошной кровоточащей раной. Лишь лицо оставалось нетронутым и на нём нечеловеческой мукой горели яркие синие глаза.

Рядом с решёткой, на которой собрались поджарить лорда, стоял громадный зверообразный мужчина. В свете грязных закопчённых фонарей, Констанца разглядела его грубое, как будто вытесанное из камня, лицо, коротко остриженные чёрные волосы, руки-лопаты с буграми чудовищных мышц. Расширенными от ужаса глазами она увидела, что на нём надет грязный, заскорузлый от крови мясницкий фартук, а в руках он держит раскалённый докрасна железный прут.

Проследив за её взглядом, Ален поморщился и кивнул кому-то головой. Откуда-то со стороны прилетел грязный и такой же, как фартук палача, заскорузлый от крови кусок брезента и накрыл лорда Нежина. Она повернулась и почти рядом с собой увидела ещё одного мужчину. В камере было темновато из-за тусклого света фонарей, дыма от жаровни и зловонных испарений, поднимающихся с грязного, залитого ужасными жидкостями пола. Всё же она рассмотрела, что мужчина несколько полноват, румян, роста среднего, одет чисто и аккуратно, на неё смотрит с улыбкой и ласково. И вдруг она с содроганием заметила на нём такой же мясницкий, до полу, фартук!

— Констанца, я хочу представить тебе лорда Карима, — голос Алена был спокоен. Главный королевский палач с улыбкой поклонился девушке, ласково сказал:

— я рад знакомству с вами, данна Констанца! Лорд Ален консультировался со мной по поводу повреждений, причинённых вам моим нынешним подопечным! — Улыбаясь, он кивнул в сторону прикованного к решётке лорда Нежина, который глухо стонал под брезентом, — я предлагал дар Кремону испробовать такой же кнут на его спине, но он как-то промолчал. Может быть, всё же…? — Он вопросительно посмотрел на Алена. Тот, покосившись на бледную Констанцу, отрицательно покачал головой:

— оставь это, Карим. И прикажи своему помощнику убрать жаровню.

Брови Главного королевского палача удивлённо поползли вверх, а зверообразный что-то глухо, как в бочку, проворчал, но, по знаку лорда Карима, выволок жаровню из-под решётки. Констанца, наконец, вздохнула. До этого ей казалось, что она забыла, что нужно дышать.

Молодой дознаватель привлёк их внимание, громко откашлявшись. Он важно притянул к себе лист бумаги и сказал: — итак, данна Констанца, что хотели бы вы заявить по поводу измены лорда дар Кремона?

Наступила такая тишина, что девушка услышала, как где — то под полом отвратительно пискнула крыса. Даже лорд Нежин сдержал стон и затаил дыхание. Она возмутилась: — ничего подобного! Я знаю, что Его милость не изменял Его Высочеству! — Лорд Нежин, со всхлипом, громко втянул воздух, и Ален, поморщившись, покосился в его сторону.

* * *

Почти час Констанца рассказывала молодому дознавателю о том, как она нашла на лесной тропе холодным зимним вечером раненного арбалетной стрелой лорда Нежина, как он был возмущён заговором против короля. Дознаватель, прилежно записавший её рассказ, попросил расписаться и сказал: — что же, ваши слова, данна Констанца, подтверждают показания слуги, данна Ласси, который пострадал от заговорщиков. — Девушка согласно кивнула, вспомнив, что того столкнули с лестницы, чтобы он не смог помешать покушению на лорда Нежина.

Она и не заметила, как за её спиной двое слуг уложили на носилки Его милость и унесли из пыточной.

Констанца с трудом дошла до кабинета Алена на втором этаже, где со слезами обхватила его за шею. Обняв, он подвёл её к дивану и усадил к себе на колени. Она продолжала плакать навзрыд, чего никогда с ней не случалось. Ален почувствовал укол ревности и сказал: — кажется, ты забыла, сколько зла он тебе причинил! Неужели тебе настолько его жаль, что ты никак не можешь успокоиться?

Она замотала головой и гундосо пробормотала: — ничего я не забыла! Просто… я не могу, Ален! Это ужасно, когда человека, живого, свежуют, как убитого барана-а-а!! — С ней приключилась настоящая истерика, и Ален, который никогда не видел её в таком состоянии, растерялся. Он целовал заплаканное лицо, крепко прижимая Констанцу к себе и шепча, что всё-всё теперь будет замечательно, они скоро поженятся, у них родится малыш, поэтому ей надо поберечься, чтобы он родился здоровым…

Он шептал и шептал ей на ухо милые глупости, не задумываясь о том, что говорит, страстно желая принять на себя её боль, успокоить, утешить, а сердце сжималось от жалости к ней. И постепенно она стала плакать не так отчаянно, а вскоре лишь судорожно всхлипывала, пряча лицо в его кружевном жабо: — Ален, прости, мне так стыдно! Я напугала тебя, да? — Он не ответил, лишь глубоко вздохнул, легко поглаживая её по спине. — А что теперь с ним будет? — Констанца понимала, что её любимому неприятен разговор о лорде Нежине, но не могла не спросить.

— Его перевели в другую камеру, — неохотно ответил тот. — Она не в подвале, а на первом этаже моего Ведомства. Там обычная мебель, только на окнах решётки. Сейчас у него лекарь. Когда его подлечат, король будет решать его судьбу.

— Но ведь он не виноват! Почему ты его не отпустишь?

— Ты не права, Констанца, — жёстко ответил Главный королевский дознаватель, — он виноват хотя бы в том, что не поставил в известность Его Величество о готовящемся заговоре. Это тоже серьёзное преступление, моя хорошая.

— Та приуныла: — его казнят, да?

— Едва ли, — Ален усмехнулся, — Рихард великодушен. Скорее всего, отделается конфискацией части своих земель.

Задумавшись о незавидной судьбе лорда Нежина, Констанца и не заметила, как рука Его милости, поглаживающая её по спине, незаметно сместилась на бедро. Его поцелуи стали более жаркими, а дыхание участилось. Она отвлеклась от своих печальных мыслей и шаловливо прикусила его нижнюю губу: — а как же твой помощник? Ты не боишься, что он может войти?

Ален, деловито расстёгивающий пуговки на платье, фыркнул: — не войдёт. Я его пораньше домой отпустил.

Констанца тихо засмеялась и прижала ладошкой вздыбившийся бугор в его штанах: — я тебя очень сильно люблю, Ален! — И застенчиво добавила: — и тело твоё тоже люблю.

— Девочка моя ясноглазая! — Ален растроганно целовал припухшие от слёз губы, опускаясь всё ниже, вслед за спущенным с плеч платьем, я тоже очень тебя люблю и… — он, наконец, добрался до грудей, приподняв их в ладонях, принялся по очереди целовать, осторожно покусывая и посасывая сосочки, — и всё время тебя хочу, но только, — он поднял голову и, нахмурив брови, серьёзно посмотрел ей в глаза, — только я отчаянно боюсь повредить малышу!

Она прерывисто и счастливо вздохнула и потянулась к нему: — не повредишь. Беременность ещё очень маленькая.