Шрифт:
Закладка:
У меня холодеет все внутри, но я боюсь произнести хоть слово.
Мы приезжаем в больницу. В кабинет ко врачу я захожу с обоими мужиками, но это не вызывает у врача никаких вопросов.
После осмотра она говорит им, а не мне:
– Мастит. Пока ранняя стадия.
Потом уже обращается ко мне:
– Сцеживать надо, милочка. Массаж. Иначе – на операционный стол. А совсем запустишь – и груди лишишься. Поняла?
Я никак не реагирую на ее слова.
– Она поняла, – отвечает за меня один из моих сопровождающих.
– Ну, пошли, – обращается уже ко мне и толкает в плечо. – На фотосессию.
Ржёт сам и тем же ему отвечает второй.
Я с надеждой смотрю на врача, но она упорно делает вид, что ничего не замечает, старательно записывая что-то в какой-то журнал.
Мы выходим и идём по длинному коридору, едем на лифте. Опять идём по коридору. Бесконечные пролеты, повороты. Лабиринт. Как и моя жизнь сейчас.
Наконец, мы заходим в какое-то помещение и там, за стеклом, стоят боксы с малышами.
Я рвусь к стеклу. Там мой сын! Я чувствую это.
– Ты смотри, какая резвая, – усмехается один из мужиков. – Может, и не болеет вовсе?
Я липну к стеклу обеими руками и лицом. Пытаюсь угадать, в каком из трёх боксов мой сын. Я ведь толком его и не видела.
– Пошли, – меня хватают за руку и тянут куда-то.
Внутрь. Туда, где стоят боксы.
– Вставай сюда.
Меня ставят рядом с одним из боксов. Взгляд сразу же устремляется на малыша.
Да! Это мой сын. Чувствую это на уровне инстинкта.
Маленький и беззащитный. С памперсом на головке. Он спит.
Я в первый раз вижу сына. Обнимаю бокс. Целую его.
– Встань прямо, блять! – командует грубый голос.
Но я не могу оторваться от бокса. Я бы так и осталась здесь. С ним. С моим сыном.
– Что за бесячая баба! – взрывается мой сопровождающий. – Встань, тебе говорю!
Дёргает меня за плечо. Я выпрямляюсь.
– Вот так. Улыбочка, – опять ржет и щелкает телефоном. – Готово. Пошли.
Нет! Я не уйду! Скребу ногтями по стеклу бокса, когда сильные руки тянут меня на выход.
– Нет! – кричу и тут же получаю несильный, но очень болезненный удар в грудь.
Скрючиваюсь от боли.
– Что здесь происходит? – слышу женский голос, который тоже кажется мне знакомым.
– Только слово, сука. Одно слово. И я прострелю нахуй бокс. Поняла? – шипит мне на ухо мужик.
Женщина подходит у нам.
– Что происходит здесь? – повторяет она вопрос.
– Ничего особенного, Ксения Игоревна, – обычная истерика, – в дверях появляется ещё одна женщина в белом халате. – Отказники. Как обычно.
Меня поднимают и я встречаюсь взглядом с Ксенией Игоревной. Это она! Мой первый гинеколог. Потом, правда, мне сказали, что она уволилась, и я больше ее не видела.
– Лея? – она тоже удивлена. – Что случилось? Ты родила?
Она смотрит на мой живот.
Мне хочется кричать и просить о помощи, но в спину упирается что-то твердое и холодное. И я понимаю, что это ствол пистолета. «Прострелю бокс», – сразу всплывает в голове.
Поэтому я просто смотрю на нее глазами, полными слёз.
– Все хорошо, не волнуйтесь. Небольшие семейные проблемы, – улыбаясь, говорит один из мужиков.
Они подхватывают меня под руки и уводят.
– Не понимаю, – слышу я голос Ксении Игоревны.
– Ну, все, как обычно, – отвечает ей другой врач. – Отказалась от ребенка. Пришла проститься. И жалко ей, а взять не хочет. Актрисы.
Сижу как истукан. Смотрю на дверь.
Серый за столом. Двигает с места на место малахитовую подставку. Трогает карандаши. Мешает мне слушать. Ждать, когда, наконец, услышу шаги по коридору.
Эти звуки мешают сосредоточиться. Вроде бы, уже держу себя в руках. Зарядился спокойствием. Но беспокойная, злая ненависть внутри затихла и ждёт, как бы выскочить в неподходящий момент, и всё испортить.
Для этого я и попросил Серого быть здесь со мной. Чтобы он сдержал меня, в случае чего.
Слышу. Идут.
Секретарь открывает перед ними дверь. Все сосредоточены. Напряжены.
Вошли три человека. Рожи незнакомые. Один с кейсом. У одного амбала выражение лица пренебрежительное, бандитское. Взгляд из-под век напряженный, но рабочий. Этот явно припрятал пару пушек на теле. Второй – со взглядом оценивающим, быстрым.
Лучше не дергаться. Понимаю. Но как хочется сорваться с места, прыгнуть и вцепиться кому-то из них в шею.
Серый быстро глянул на меня – оценил мою реакцию. Положил ладонь на стол.
Я спокоен. Держусь. Не кидаюсь. Понимаю последствия. Слишком многое на кону.
Трое садятся за стол по шеренге. Синхронно. Высокий, пониже и самый низкий.
Лебединое озеро. Блять.
Мы с Серым напротив.
Человек посередине, постарше чем те двое. Исполняющий. Кладёт на стол кейс. Открывает, достаёт папки, и убирает кейс.
– Это на завод. Вот это на участок с застройкой. Это на пляж. А вот это на клуб.
Средний красиво раскладывает на столе папки и каждую двигает ко мне.
Мы с Серым переглядываемся. Я усмехаюсь только краем губы.
– А у вашего хозяина морда не треснет?
Серый стучит пальцем по столу, призывая меня успокоиться и не начинать.
Да я-то спокоен.
Нет, я конечно собирался отдать завод, но не думал, что они придут забирать здоровый кусок моего капитала. В голове полетели сомнения.
– Я хочу их видеть, – говорю, глядя в глаза человеку посередине.
Он достаёт телефон, щёлкает в нём и суёт мне под нос экраном. Включает и я вижу короткое видео. Буквально на несколько секунд.
– Смотри число и время, – говорит он и тыкает мне в лицо телефон.
Смотрю. Снято сегодня, почти только что.
На экране… я чуть не взвыл. Моя девочка. Худая, несчастная, серая. А там за стеклом, над которым она склонилась, крохотное тельце. Маленькое, беззащитное.
Чувствую, как слёзы подступают. В горле комок. С трудом выдыхаю и гляжу на мужика этого злобно исподлобья.
Серый снова стучит пальцем по столу.
Я тянусь рукой, беру договор на завод. Пролистываю его и быстро подписываю каждую страницу. Серый берёт другой договор. Пока он читает его, я тянусь к следующему. Так же быстро пролистываю и подписываю.
