Шрифт:
Закладка:
– На набережную.
Экипаж медленно покатил по улице. Бабуля с любопытством смотрела в окно, нарочито восторженно комментируя все, что видела. Мэр ерзал на своем сидении, опасливо косясь на нее, словно подозревал, что ба – тоже ведьма, которая хочет переехать сюда и смущать умы горожан своим развратным поведением. Я молчала, не собираясь помогать Корсту и начинать разговор. А ему не слишком хотелось устраивать наезд в присутствие посторонних.
– Вы издалека к нам? – все же спросил он нерешительно, хотя я говорила ему, откуда приехала моя «подруга».
– Из Айкера, – охотно ответила та.
– Наверное, Моранген по сравнению со столицей – ужасная захолустная деревня, из которой хочется поскорее уехать, – скрепя сердце, выдавил мэр.
– О нет, Моранген прекрасен. Такой спокойный, зеленый и чистый, – восторженно заявила ба.
– Но после столицы здесь, наверное, жутко скучно, – предпринял еще одну попытку мужчина. – Никаких развлечений, никаких новых знакомств, которые нужны молодым красивым женщинам.
– Вы знаете, иногда эти знакомства невыносимо утомляют…
Я чуть не рассмеялась. Бедный Корст. Он так любит свой город, но вынужден ругать его, чтобы упрямая Цейра Айрис поскорее поняла, в какой дыре она живет, и поспешила убраться в блистательную столицу. А бабуля, сама того не зная, разбивает все его попытки в пух и прах.
Ба заливалась соловьем, расхваливая Моранген. Мэр бросал на нас обеих взгляды, в котором забавно мешались гордость, обреченность и досада. Так что когда возница остановился, сообщив, что мы приехали, он с заметным облегчением выдохнул.
На радостях Корст самолично открыл нам дверь и подал руку, помогая выйти. Но, раскланявшись с бабулей, он снова воровато огляделся и придержал меня:
– Ведьма Айрис, на вас поступают жалобы, – произнес мужчина.
– Обоснованные? – не смутилась я.
– Вы занимаетесь приворотами?
– А почему об этом спрашиваете вы? – я опять отразила его вопрос своим. – Подобные обвинения – дело Инквизиции.
– Ведьма Айрис, это не шутки, – помрачнел мэр. – Вы вызываете недовольство не только простых горожан, но и тех, кто имеет определенное влияние.
– Пусть все недовольные скажут мне об этом в лицо.
Корст открыл было рот, чтобы возразить или перейти к угрозам посерьезнее, но я его опередила.
– Господин мэр, давайте начистоту. Я не покину Моранген. Ни одно из обвинений в мой адрес и близко не соответствует истине. А если на меня продолжат давить, я приму меры. У меня тоже есть связи в Айкере, знаете ли. Или вам уже надоело ваше уютное мэрское кресло?
– Как вы мне все дороги со своими бабскими войнами, – неожиданно взвыл Корст. Он махнул рукой и полез обратно в экипаж. – Надоело. Разбирайтесь сами.
Экипаж покатился по мостовой. А я повернулась к бабуле, уже отбросившей маску дурочки, и спросила, как ни в чем не бывало:
– Ну что, погуляем?
Она кивнула, не сводя с меня внимательного взгляда, и мы пошли вперед.
Надо сказать, мэр привез нас не на ту набережную, где мы обычно гуляли, а к порту. Поэтому нам пришлось пройтись вдоль складов, чтобы выбраться к морю. Мы нашли «дикий» спуск среди больших камней и спустились к воде. Здесь не было праздно шатающихся горожан, а значит, никто не помешает нам разговаривать.
– У тебя проблемы, – подала, наконец, голос бабуля, не спрашивая, а мрачно констатируя факт.
– Нет, – отрезала я.
Волны с шелестом накатывали на гладкие камни, оставляя на них темные следы. Над головами пронзительно кричали чайки. Кое-где на воде лениво болтались длинные ленты водорослей и деревянные щепки, ведь доки были совсем рядом.
– Тебя пытается выжить из города мэр!
– У него ничего не выйдет. И пытается не он, а его жена, науськанная Мелани Страут, которой не нравится соперница за сердце инквизитора.
– Уверена? – удивилась бабушка.
– Да, – поморщилась я. – Я говорила, она приехала несколько дней назад, чтобы уговорить Эварда вернуться. Но тот отказался, и тогда Страут взялась за меня.
– Та-а-ак… А Эвард об этом знает?
– Нет. Я ему не говорила.
– Почему это? – искренно возмутилась бабуля. – Если он – твой мужчина, пусть решает проблемы, которые создает его бывшая.
– Это не проблема, а так, мелкая неприятность.
– Цери…
– Ба-а-а, – протянула я. – У нас и так слишком много забот, чтобы отвлекаться еще и на козни бывшей. Если вспомнить, что городу угрожает лич, то Страут вообще перестает волновать.
– С этим сложно спорить, – с досадой пробормотала бабушка.
Я пошла вдоль линии прибоя, осторожно переступая по камням. Погода начинала портиться. Несмотря на затянутое облачное пеленой небо, воздух становился неприятно душным, вязким. У меня внутри начинала зудеть тревога.
– Спасибо, что помогла расшифровать чары, – сказала я.
– Надеясь, я не ошиблась, и это действительно чем-нибудь поможет, – вздохнула бабуля.
– Я боюсь, нам нужно нечто большее.
– Но что?
Я немного помолчала, собираясь с мыслями, и призналась:
– У нас в Морангене есть одна ведьма. Очень старая и почти потерявшая силу. Но иногда она делает настоящие предсказания. Эвард ходил к ней недавно.
– И что она ему сказала? – заинтересовалась бабушка.
– Что нужно спрашивать ту, которая ушла, а потом вернулась. Потому что кровь все помнит.
– Хм… – Ба остановилась у воды, рассеянно глядя на горизонт.
– Если ведьма Моран была одной из тех, кто запирал лича, а я – ее последний потомок, мы можем попробовать ритуал… Ритуал кровной памяти.
– Нет, – тут же отрезала бабушка. – Тебе жить надоело? Такой ритуал можно использовать на пять, максимум семь поколений. Но не на полторы тысячи лет.
– А если у нас просто не будет другого выхода?
– Вот когда не будет, тогда и поговорим. А сейчас пусть Грэны как следуют постараются.
Я только вздохнула, не став настаивать. Ритуал кровной памяти действительно был сложным и опасным. Чем больше поколений нужно было «проскочить», чтобы достучаться до нужного, тем сильнее возрастал риск заблудиться в воспоминаниях и не вернуться. Я вполне осознавала это и не рвалась в герои. Но не зря Арла сказала, что кровь все помнит. Боюсь, у нас может не остаться
