Я потерял всякое чувство времени, хотя это и не имело значения. Я часто ловил себя на желании смерти.

Дверь со скрипом открылась, и свет из коридора ударил мне в лицо, на мгновение ослепив. Я прищурился от яркого света, чтобы увидеть, кто пришел. Марселла, чтобы попрощаться до того, как ее отец покончит с этим? Но сложившийся вид был слишком огромным, чтобы принадлежать кому-либо, кроме самого Луки Витиелло. Прошло несколько секунд, прежде чем он сфокусировался.

Выражение его лица было чистой сталью, а глаза безжалостными озерами, которые я помнил годами. Он ничего не сказал. Возможно, он надеялся увидеть, как я буду молить о пощаде, но это было бы пустой тратой нашего времени. Он не даровал пощады, а я бы отрезал себе член, прежде чем когда-либо попросил его об этом. Может, я убил своего дядю и помог Витиелло спасти Марселлу, но я чертовски уверен, что сделал это не для него. Все, что я делал, было ради Белоснежки.

Я все еще хотел его смерти. Быть может, так будет всегда.

— Пришло время? — прохрипел я.

У меня запершило в горле от слишком долгого отсутствия жидкости.

Лицо Луки даже не дрогнуло. Он, вероятно, представлял себе все способы, которыми он расчленил бы и пытал меня. Он ненавидел меня до чертиков за то, что я сделал с Марселлой — и я от всего сердца согласился с ним в этом вопросе, — но также и за то, кем я являлся, байкером, сыном моего отца, человеком, прикоснувшимся к его дочери. Если бы Марселла рассказала ему, как я лишил ее драгоценной девственности, он, вероятно, убил бы меня только за этот проступок.

Черт, умирать с этим воспоминанием в голове, возможно, стоит того, чтобы умирать снова и снова.

— Ты похитил мою дочь, рисковал ее благополучием и безопасностью только для того, чтобы спасти ее несколько недель спустя. Интересно, зачем ты это сделал? Возможно, ты осознал, что мы с Фамильей наверстаем упущенное, и увидел в этом свой единственный шанс спасти свою чертову шкуру.

Я вскочил на ноги, но пожалел об этом, когда волна головокружения накрыла меня, поэтому вновь сел на пол. Витиелло смотрел на меня без эмоций. Я меньше, чем грязь в его глазах.

— По той же причине, по которой я не воткнул свой нож тебе в глаз. Ради Марселлы.

— Потому что ты чувствуешь себя виноватым? — он усмехнулся.

Я чувствовал себя виноватым, но разве это побудило бы меня уничтожить клуб?

— Чувство вины лишь крошечная часть этого.

— Тогда что? — Лука зарычал.

— То, что я люблю ее. — я рассмеялся, осознав абсурдность ситуации. — Я люблю дочь человека, разрушившего мою жизнь.

Лука отмахнулся от меня.

— Многие люди теряют кого-то. Это часть нашего мира.

— Уверен, что многие дети смотрят, как кишки их отца разбросаны по всей комнате, как чертово конфетти, — пробормотал я. — Что мне было интересно с тех пор, как ты разгромил мой клуб, заметил ли ты меня в тот день?

Лука уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Я поднялся на ноги, даже если они казались резиновыми. Я не мог вести этот разговор, сидя у ног Витиелло, как собака.

— Я спрашиваю, заметил ли ты испуганного пятилетнего мальчика, съежившегося под диваном, пока ты калечил людей, которых он считал своей семьей?

Лицо Луки оставалось бесстрастной, суровой маской, которую я знал. Марселла тоже владела холодным бесстрастным лицом, но это ничто по сравнению с лицом ее старика.

— В тот день я не видел мальчика.

— Это изменило бы ситуацию или ты убил бы меня вместе с моим отцом и его людьми?

— Я не убиваю детей или невинных женщин, — сказал Витиелло.

Трудно поверить, что он мог кого-то пощадить. История Марселлы о ее отце просто не соответствовала образу мужчины, которого я знал.

— Значит, ты бы развернулся и ушел, если бы знал, что я там?

Это риторический вопрос. Взгляд Витиелло не был взглядом человека, способного отвернуться от кровопролития. Он жаждал насилия и неистовства. Ничто, даже маленький мальчик не смог бы его остановить.

Его проницательный взгляд дал мне ответ, которого я ожидал.

— Что бы ты тогда сделал со мной?

— Запер бы тебя в моей машине, чтобы тебе не пришлось смотреть в идеальном мире.

— Твой идеальный мир включает в себя запирание маленького мальчика в машине, чтобы ты мог убить его отца и его людей?

— Сомневаюсь, что твой идеальный мир наполнен солнечным светом и радугами. — он прищурил глаза. — И ты похитил невинную девушку, так что у тебя определенно нет права судить меня. Моим единственным судьей будет Бог.

— Ты веришь в Бога? — он не ответил. — Ты забываешь о правоохранительных органах. Однажды они могут осудить и тебя тоже.

— Маловероятно. Но дело не в этом. Ты похитил мою дочь.

— Чего бы никогда не произошло, если бы ты не убил моего отца и клуб! — я резко выдохнул, снова погружаясь в гнев прошлого.

Блядь. Я все еще хотел убить его.

— Ты заслуживаешь смерти, и я ничего так не хочу, как убить тебя, но я не могу, потому что люблю твою дочь!

Лука сделал шаг ближе, свирепо глядя.

— Ты заслуживаешь смерти так же, как и я, и я хочу убить тебя больше всего на свете за то, что ты позволил случиться с Марселлой, но я не могу, потому что люблю свою дочь.

Мы уставились друг на друга, пойманные в ловушку нашей ненависти и обузданные нашей любовью к одной девушке.

— И вот мы здесь, — сказал я криво. — Ты мог бы позволить одному из твоих людей убить меня и инсценировать самоубийство. Сказать Марселле, что чувство вины погубило меня из-за смерти моих братьев по клубу.

— Это вариант, — ответил Лука. — Ты чувствуешь себя виноватым из-за этого?

— Большинству из них пришлось умереть, чтобы Марселла оказалась в безопасности.

Лука долго ничего не говорил. Может, он действительно обдумывал план самоубийства.

— Моя дочь считает, что ты верен ей.

— Да, — сказал я. — Я бы сделал ради нее все, что угодно.

Лука мрачно улыбнулся.

— Думаю, что она проверит нашу любовь к ней. Не знаю, должен ли я надеяться, что ты потерпишь неудачу или нет. В любом случае, Марселла столкнется с препятствиями, которых я никогда не хотел для нее. — он задумчиво наклонил голову. — Мне не нужно говорить тебе, что я сделаю, если подумаю, что ты с ней играешься.

— Я бы отдал за нее свою жизнь. Я никогда не причиню ей вреда.

— Если это так, то тебе следует уйти и никогда не возвращаться. Поезжай в Техас и в чертов закат со своим братом, но позволь Марселле иметь будущее, которого она заслуживает и которое всегда планировала для себя, прежде чем ты все разрушил. — он бросил мне журнал. — Открой первую страницу.