Шрифт:
Закладка:
Во время последнего пожара — в имении Сусано-ва, на место происшествия явились окрестные крестьяне из с. Голицына и Сестренок и, не принимая участия в тушении, стали с хохотом и насмешками разбрасывать спасенное имущество, насмехаться над священником, явившемся на пожар, говоря: «У Вас есть молитва на это. Вы должны обойти двор с молитвой и прекратить пожар; всегда должны быть готовы и явиться с молитвой». Затем кто-то сломал замок у уцелевшей от огня кладовой, вытащил оттуда ведро водки и варенье, и крестьяне здесь же расположились пить водку, заедая ее вареньем.
В Царицынском уезде были поджоги: в ночь на 13 апреля в трех имениях землевладельцев Персидских и Перфилова, при с. Ольховке, причем ольховские крестьяне не только не помогали тушению огня, но и удалили сельские пожарные обозы. Затем 17 апреля сгорела тоже от поджога лесная караулка землевладельца Персидского в 4 верстах от Ольховки.
Независимо от пожаров и на той же, по-видимому, почве противоправительственной агитации, в день первого пожара у помещика Ловена, за 8 верст от с. Макарова, в окрестностях которого произведены поджоги, в с. Чирикове совершено дерзкое покушение на убийство полицейского сотского Капитонова. Названный сотский, отличаясь усердием по службе, посещал по приказанию урядника сельские сходы и передавал ему о происходивших между крестьянами беседах; в день покушения несколько крестьян, известных полиции как лица неблагонадежные, угрожали Капитонову бедою за посещение схода, вечером же он был тяжело ранен выстрелом из ружья через окно своей избы, в то время как ложился спать.
Нужно заметить, что Чириково было местом жительства ныне выселенного в административном порядке землевладельца Ченыкаева, откуда им и велась деятельная пропаганда, так что местная крестьянская молодежь, зараженная его идеями, слывет у крестьян под названием «Ченыкаевских студентов».
Проехав на лошадях вдоль большой части Бала-шовского уезда, посетив места пожаров, беседуя повсеместно с помещиками и крестьянами, я вынес нижеследующее впечатление о положении этого наиболее тревожного уезда, в одинаковых приблизительно условиях с которым находятся, по-видимому, уезды Петровский, Аткарский и часть Сердобского, с тою только разницею, что в Балашовском уезде чувствуется особое настроение интеллигентного общества, о котором мною будет сказано особо.
Прежде всего бросается в глаза совершенно индифферентное отношение к пожарам и поджогам со стороны крестьянской массы. Повсюду один ответ: «Горели постоянно и раньше», «Божья воля», «Поджигателей не знаем, мало ли озорников». Там, где крестьяне, по словам пострадавших, принимая якобы участие в тушении пожара, ломали вещи и пьянствовали (Сестренская волость), замечается нежелание назвать и выдать виновных, и очевидна полная невозможность для сельских должностных лиц действовать в этом отношении вразрез с большинством.
В общем же картина безусловной покорности к начальству, почтительное отношение и ожидание от правительства улучшения земельно-экономического положения. Ожидание это является преобладающею нотою во всех крестьянских разговорах и жалобах: на пути моем повсеместно, особенно там, где крестьяне получили дарственные наделы, они обращались ко мне с просьбой распорядиться сдачею землевладельцами земель в аренду не купцам и не отдельным крестьянам и кулакам, а всему крестьянскому обществу. На мои внушения о невозможности кому бы то ни было распоряжаться чужою собственностью они сознавали справедливость моих слов, но при этом замечали, что им приходится гибнуть, так как нет своей земли, нет арендной, нет посторонних заработков и нет кустарных промыслов. Следует при этом заметить, что жалобы подобного рода принимают общий характер и слышатся в таких тоже сельских обществах, которые землею вполне обеспечены.
На общем фоне крестьянской массы, вполне пока поддающейся воздействию административной власти, индифферентной ко всему, кроме вопросов земельного устройства, резко выступают группы крестьянской молодежи, отличающейся крайним озорством, начитавшейся прокламаций, совершенно не дисциплинированной и выделяющей из своей среды отдельных личностей, готовых и на активное сопротивление, и на поджоги. В тех местах, где такая молодежь является хозяином положения и терроризирует большинство, имеются по большей части налицо и развиватели ее, старающиеся воспитать ее в началах противогосударственных. Так, в местах, где произошли последние Балашовские пожары, действовал прежде Ченыкаев, а в настоящее время в самом селе Макарове учителями министерской школы состоят Лысковский и госпожа Спув, оба вредного направления, учительницею земской школы состоит Пызина, действующая с ними заодно и имеющая сильное влияние на своего мужа, местного писаря, за которым в прошлом году установлено было наблюдение и производился обыск. Последний поджог у помещика Ловена произвел и признался в нем некто Степанов, бывший помощник волостного писаря Пызина. Письмоводитель местного земского начальника — бывший студент — распространяет, по общим отзывам, в населении ложные слухи об отказе в Саратове войск стрелять в народ и старается дискредитировать в глазах народа самого земского начальника.
Не буду утомлять внимание Вашего Высокопревосходительства перечислением отдельных нежелательных явлений, порождающих смуту в Балашовском уезде, считаю долгом лишь упомянуть о том, что интеллигенция в деревнях, состоящая из учителей, врачей и наших земских агентов, в руках которых находится заведование народными домами, чайными, библиотеками и вообще сельскими просветительными учреждениями, задается преимущественно целями отвлеченными, а часто и идущими вразрез с видами правительства. Во всяком случае, народные дома, библиотеки со своими чтениями и спектаклями не применены к условиям народной жизни, а скорее отрывают крестьян из среды нормального труда и здоровой работы. Это порождает и раскол среди самих сельских обществ, в которых иногда отцы становятся на этой почве в антагонизм с детьми. Иллюстрациею этого служит, например, заявление, сделанное мне группою крестьян в с. Самойловке о желании их составить приговор о закрытии народного дома, развращающего молодежь. К сожалению, в Балашовском уезде сочувствие местных влиятельных кругов несомненно на стороне вышеупомянутых интеллигентных деятелей, причем даже деятельность нелегальная не вызывает осуждения.
Настроение это, о котором я упомянул выше, созданное продолжительною деятельностью в уезде,
