то я не хочу просыпаться.

Вдалеке что-то зарычало. Камни зашептались, затрещали. По земле пошла мощная дрожь.

— Пора. — Принц протянул мне руку.

Стоило коснуться его теплых пальцев, я почувствовала, как кисть со старым шрамом оплетает знакомый жар.

Но я не успела осознать, что случилось, — мы побежали.

Через несколько минут быстрой пробежки я начала задыхаться. Камни крутилась под ногами, норовя свалить, но мы не останавливались.

Страшный рык преследовал, разбавляясь щелканьем и треском. Синарьен на ходу достал меч. Часто оглядывался, но меня не отпускал.

Мы бежали по коридору вслед за стайкой маруний.

Впереди показался поворот. Яростный рев полетел нам в спину, оказавшись совсем близко. Меня будто льдом прошило насквозь, так было страшно.

— Любава, беги! Не оглядывайся!

Здесь Синар отпустил меня, толкнул, заставляя мчаться дальше, а сам задержался. Я ринулась, понимая, что буду мешаться у него под ногами, если остановлюсь.

За поворотом оказалась сияющая серебром арка. Мое отражение, приближаясь, качалось и увеличивалось на гладкой поверхности.

Свист металла рассек вязкую муть коридоров, рев усилился, и я оглянулась. Синарьен появился из-за поворота, а за ним скачала неведомая тварь. Она напоминала переростка-собаку раза в четыре больше человека с жалящим хвостом, как у скорпиона. А когда она встала на задние лапы, я поняла, что у этого монстра не четыре лапы, а восемь!

И сколько бы не рубил принц по летящим в него конечностям, они не резались, лишь звенели, отбрасывая искры, будто тварь из самой крепкой стали.

Еще шаг, и принца разрубит черным когтем или пронзит тяжелым хвостом длинной с три моих роста. На голом смуглом теле выступили яркие алые полосы ран. Синарьен покачнулся от нового тычка в бок и не сразу поднял руку с мечом. Он слабеет.

— Синар! — я бросилась к нему на помощь, раскрыла свободную ладонь, но магия не отозвалась — нужна вторая рука.

Монстр зыркнул в мою сторону и на миг заметался между нами. Потянул черным носом, принюхиваясь. Протяжно завыл, но услышав неприятный скрежет меча о камни, бросился на принца с пущей яростью.

— Любава, убирайся сквозь портал! — закричал Синар, с трудом выравниваясь и блокируясь от нападений твари. Стены содрогнулись, а зеркало портала булькнуло и значительно уменьшилось. — Я успею. — Удар. — Прошу тебя! — Уклон.

Я дернула повязку с руки, поставила ноги, как учил Патроун, и призвала водную магию. Ничего не выходило. Только искры, что и комара не убьют.

Свист меча, искры, вой зверя, крик принца — все смешалось.

Я должна справиться. Ради нас!

Хлопнув в ладони и не обращая внимания на прострелы в плече, разбудила спящую в эссахе силу и направила ее на тварь Междумирья.

Из груди вырвалось дикое белое пламя. Оно гудело и плавило волосы. Закрутив недо-пса, огненный вихрь утащил полыхающего монстра по коридору.

Когда падала, я все еще не понимала, где нахожусь, во сне или наяву, лишь закуталась в теплые объятия и отдалась спокойной колыбели тьмы.

Глава 31

Синар

Новогодье отмечали на Имане и Крите, на одиноком севере и перенаселенном юге Энтара. Это был праздник чистой страсти и обновления. Но я никогда не любил его, избегал всячески, закапывался в лаборатории на неделю, только бы побыть в одиночестве. Сам не знаю почему. Горло сдавливало, стоило представить некоторые из обычаев. За неделю до перехода в новый цикл над улицами города загорались алые фонари, а на окнах жители развешивали кипарисовые ветки, всегда по две, как символ пары. Нэйша — мать всего живого, по поверьям именно в эту ночь посадила зерно, и оно пустило росток — появился Энтар. Поэтому к женщинам в Новогодье было особенное отношение — благоговейное. Их носили на руках, ухаживали, любили… и выполняли любые пожелания — даже самые дикие. Я на уроках истории насмехался над этим, подкидывая шуточки, мол, без семени Шэйса, мужской части нашего мира, ничего бы не получилось, пусть девушки не зазнаются.

Новогодье у нас считалось обновлением и днем рождения мира. Пару богов считали олицетворением верности, началом всего живого, потому им в этот день отдавали жертвы в виде… эх… лучше об этом не думать. Но и на Земле, по словам Дани, отмечали начало года, как обновление, надежду и веру в будущее. Очень схоже с нашим праздником, хотя и иначе.

В эту ночь на Энтаре всякое случалось: пропадали дети, умирали замужние девы и вешались одинокие влюбленные. Жуткий праздник, если честно.

Никогда не понимал такого фанатизма, не всем ведь везло с любовью, многие оставались ни с чем. Кто-то безумно страдал и срывался на ближних, недаром Черное Новогодье оставило большой шрам на нашей истории — тогда один влюбленный псих пришел на королевский бал, зная, что заражен чернотой, чтобы отомстить графине, которая ему отказала и унизила при всех. И уже к концу никса Крита похоронила сотни великих магов, только графиня та выжила — ее болезнь не тронула. Это была страшная истерия. Всех проверяли по несколько раз, а после открытые балы во дворце проводили только под полным контролем архимагов и проверки на болезнь.

Как мы с братьями не заразились, ведь танцевали на том балу, трудно сказать. Нэйша уберегла. Но отец с тех пор не стриг бороду и платил любые деньги, пытаясь найти мага, способного убить болезнь.

Вот же оно спасение — Любава. Она помогла Ялику и Орину, значит, в ней есть нужна магия, и отец будет по-настоящему счастлив с ней познакомиться и обязательно снимет с девушки все обвинения.

Раньше я не задавался вопросом, почему меня не тянет создавать семью, отец прав — я был не готов. Но сейчас у меня стойкое ощущение, что нужно было встретить правильного человека. И неважно, что она из другого мира.

Важно лишь, чтобы она смогла увидеть во мне того самого. Нужного ей.

Утром я понял, что впервые радуюсь Новогодью, как мальчишка. Потому что мне есть о ком мечтать. Потому что знаю, кому готов себя подарить в эту ночь и чьи готов выполнить пожелания.

— Синар? — в комнату без стука вошел Даниил. Я уже привык, что он такой бесцеремонный.

Даня выглядел свежо и подтянуто, но не изменял черному цвету, будто праздник для него — нечто обыденное.

— Девушки долго будут наряжаться, — раздраженно бросил и процарапал пальцами короткие волосы на виске. — Идём хоть настойки с тобой бахнем? Чего-то у меня в горле пересохло.

— Минутку, — выдохнул я и повернулся к зеркалу, чтобы расчесать волосы гребешком.

Сегодня выбрал простую голубую рубаху с нежной вышивкой