Расстреляли его 1 августа 1938 года (по другой версии он погиб во время допроса), а реабилитировали в 1956-м. Криворучко, в частности, припомнили, что во время голодомора 1932–1933 годов на Украине он говорил: «Перестал крестьянин верить своему правительству, оно своими неправильными действиями и мероприятиями окончательно подорвало у крестьянина веру – не верит больше крестьянин, он не видит просвета, всё, что крестьянин соберёт для своей семьи и прокормления скота – забирают у него «под метёлку», он, отчаявшись, оставляет всё и бежит за границу. В Молдавии есть ряд случаев, когда крестьяне целыми сёлами – с жёнами и детьми, забрав свои скудные пожитки и побросав свои виноградники и сады, вброд через Днестр бежали в Румынию, их задерживали пограничники и в тех, кто не желал останавливаться, стреляли из винтовок и пулемётов, были убитые и раненные.

Ты, Борисенко (комдив Антон Николаевич Борисенко, расстрелянный 22 августа 1938 года. – Б.С.), как-нибудь расспроси Старого – председателя Совнаркома Молдавии или Вороновича – председателя ЦИКа Молдавии, они тебе расскажут, что там творится. Население не может пользоваться своими трудами, не верит правительству, которое не может обеспечить безбедную жизнь населению и даже не ограждает его от непомерных налогов и произвола местных властей. И оно бросает сады, дома, виноградники и бежит в Румынию. Такое же бегство наблюдается и в приграничных районах на Подолье и Волыни, когда население наше уходило за границу, и пограничники стреляли в него.

Когда подумаешь хорошенько, что крестьянину не обеспечена сносная жизнь, что он всё время висит на волоске от полного разорения и даже смерти, что он перестал верить своему правительству и партии, что он ненавидит своих местных представителей власти за их перегибы и притеснения, то приходишь к выводу, – заявил Криворучко, – что линия партии неправильна, что правительство своими мероприятиями не обеспечивает крестьянину – колхознику нормальной жизни. Мне кажется, что не по Ленину ведёт партия дело коллективизации, делает большие перегибы, очень форсирует это дело и плохо получается, а правительство не в состоянии наладить нормальное развитие колхозной жизни. Местные представители власти формально проводят коллективизацию, пишут ложные рапорта и дутые цифры, а по этим дутым цифрам определяются налоги. Правительство не знает истинного положения – утверждая непосильные налоги, забирает всё «под метёлку», вывозит и обрекает население на голод и страдания.

Наше украинское правительство не обеспечивает правильного и твёрдого руководства жизнью Украины. Руководство партии и правительства на Украине чрезвычайно слабое. ЦК КП(б)У во главе с Косиором и Постышевым не обеспечивает партийного руководства в республике, а Совнарком Украины во главе с Чубарем не обеспечивает мероприятий Советской власти на Украине, и в результате такого руководства – голод и разорение. Должно срочно вмешаться в украинские дела центральное правительство Союза, на него пока надежда».

Естественно, что после голодомора Советский союз потерял какую-либо притягательность для населения Бессарабии.

Части корпуса размещались в Бердичеве, Гайсине, Тульчине, а штаб – в Умани. Котовский приказал обустроить быт и хозяйство корпуса. В Бердичеве, на Лысой горе, были отремонтированы старые казармы, причем для работ привлекалось местное население. В Бердичеве котовцы восстановили кирпичный завод, от которого к казармам на Лысой горе была проложена узкоколейка. Котовский организовал в корпусе курсы переподготовки командного и начальствующего состава и школу младших командиров. Также было создано военно-научное общество. Преподавателей для курсов комкор выписывал из Москвы, Киева и Харькова.

Осенью 1923 года на больших маневрах в районе Винницы 2-й кавкорпус Котовского в качестве условно го противника имел 1-й корпус червонного казачества во главе с В. М. Примаковым. И бой на маневрах Григорий Иванович выиграл. Он оставил перед фронтом «противника» небольшую часть корпуса, которая имитировала сосредоточение главных сил, а сам в это время повел кавалерийские дивизии в тыл «неприятеля».

Ночью, скрытно переправившись через Буг, основные силы 2-го кавкорпуса внезапно ударили по примаковцам с тыла. 1-й корпус червонного казачества, как определили посредники – молодые командиры из учебных подразделений, потерпел поражение.

Разбор учения проводил М. В. Фрунзе. Он же принимал и последующий парад. Вероятно, тогда Фрунзе и обратил всерьез внимание на Котовского как талантливого командира корпуса. На присутствовавших произвел большое впечатление внешний вид котовцев. У всех – новые гимнастерки, галифе, новые сапоги, седла из новой кожи. На кавалеристах были новые гимнастерки темно-синего цвета. Бойцы 9 Крымской дивизии имели на фуражках желтый околыш и синий верх. Бойцы 3 Бессарабской – желтый околыш и красный верх. Брюки у кавалеристов 3 Бессарабской были сшиты из ярко-красного сукна, а у кавалеристов 9-й Крымской – из темно-синего.

Среди посредников был и будущий командир 13-го кавполка 3-й Бессарабской кавалерийской дивизии, а в Великую Отечественную – Герой Советского Союза и гвардии генерал-лейтенант Н. С. Осликовский, тогда командовавший учебным эскадроном. Как вспоминал впоследствии Николай Сергеевич, «чем больше мы общались с Григорием Ивановичем, который оказался очень гостеприимным хозяином, интересным и остроумным собеседником, обаятельным человеком, тем больше росли наши симпатии к нему лично и уважение к его таланту полководца. Симпатии, видимо, росли взаимно, потому что кончилось наше общение тем, что Котовский предложил нам, убежденным кавалеристам, оставаться в его корпусе. Наши раздумья длились недолго». На Осликовского большое впечатление произвел внешний вид котовцев на параде. Несмотря на то, что в стране после разорительной гражданской войны многого не хватало, люди Котовского были сытые, хорошо обмундированные, командиры – в длинных кавалерийских шинелях и галифе из тонкого красного сукна, на хороших конях, и каждая дивизия корпуса имела свой цвет фуражек. Сказывалось то, что Григорий Иванович с приходом НЭПа развил бурную хозяйственную деятельность, позволяющую обеспечить бойцов всем необходимым.

В корпусе Котовский ввел ежедневную физическую зарядку, на которую в обязательном порядке выходили все – бойцы, командиры и политработники во главе с комкором. В каждом полку были оборудованы гимнастические залы и спортивные городки. По предложению Котовского в Умани силами красноармейцев и допризывной молодежи был построен большой стадион и несколько гимназических залов. Выступая на открытии стадиона, Григорий Иванович заявил: «Раньше спорт был привилегией буржуазных классов, располагавших свободным временем, а теперь стал необходимостью, так как дает нам силы для защиты Советской власти». В народе стадион прозвали «стадионом Котовского».

Между тем, на Котовском все сильнее сказывались последствия контузии. Ему трудно было читать, так как от долгого чтения болели глаза. Ольга Петровна, как могла, помогала мужу, подбирая ему в журналах нужные статьи, и иной раз зачитывая вслух те или иные тексты из журналов и книг. Григорий Иванович явно не был «книжным человеком», и за свою короткую жизнь, особенно после выхода из тюрьмы в 1917 году, прочел не слишком много книг.

Писал Котовский мало, писать не любил. Чаще всего он диктовал свои приказы и донесения, в том числе своей жене. В то же время, Котовский учился заочно в военной академии и на высших стрелково-тактических курсах, но никто не знает, сколь плодотворны были эти занятия. По инициативе Котовского в кавкорпусе действовало военно-научное общество, причем его отделения были созданы в каждой из дивизий, а в полках функционировали библиотеки. В августе 1923 года Котовский организовал при корпусе высшие курсы переподготовки, на которые отправил 80 командиров, и трехмесячные курсы штабной службы, куда откомандировали по 4 человека от каждой дивизии. Для чтения лекций по тактике, стратегии и военному искусству приглашались видные военные специалисты из Харькова, Киева и Москвы, а командиры корпуса, в свою очередь, направлялись на учебу в Москву и Петроград. Сам же Котовский на досуге решал военно-тактические задачи, которые получали слушатели Высших академических курсов и Высших стрелково-тактических курсов «Выстрел».

Преподавал на курсах бывший профессор академии Генерального штаба полковник Ухач-Угарович, живший в ту пору в Умани. Так фамилию этого человека пишут биографы Котовского. И, как мы сейчас увидим, они совсем неслучайно искажают ее посредством замены всего одной буквы. Вот как благостно пишет о нем Владимир Шмерлинг: «В Умани проживал давно ушедший в отставку бывший профессор академии генерального штаба, полковник Ухач-Угарович. С того момента, как в Умани начал свою работу штаб кавалерийского корпуса, этот человек преклонных лет забыл о том, что он поселился здесь доживать свою старость.

Ежедневно в штабе корпуса Ухач-Угарович проводил занятия с командирами».

На самом деле звали этого человека Николай Александрович Ухач-Огорович, и фигура эта была в высшей степени колоритная. В 1923 году Ухач-Огоровичу было уже 72 года. Он был потомственный дворянин и кадровый военный, произведенный в 1904 году в генерал-майоры. Николай Александрович