— С этим я справлюсь.

— Самоуверенный мальчишка! — Ухмыляюсь. — Ты уже не справляешься…

Но…

— Но это твой выбор. Продашь мне душу?

— Да.

Бросаю на стол кожаные браслеты с петлей под карабин. Ошейник не форматируется в наш союз. Шея мне его без надобности. А вот руки я буду контролировать.

— Что это?

— Подарок… Пока мы в сессии они должны быть на тебе. Надевай.

Встаю, допивая виски одним глотком.

— Мы ждем тебя…

…А слова, как бумеранги,

Бьют им в сморщенные лбы,

Чтобы трещины и раны

Позабыться не могли.

Хоть на миг одним очнуться

К диким тайнам прикоснуться

К диким тайнам прикоснуться позволь, позволь…

Уж какими чудесами

Только губы сами-сами

Только губы сами шепчут — jawohl — jawohl

Лишь на миг лишишься чувства,

Лишь на миг лишишься чувства,

Ведь в руке его поет тугая плеть.

Не таков он, Заратустра,

Не таков он, Заратустра,

Не таков ведь Заратустра,

Чтобы каждого….

Чтобы каждого….

Жалеть.

Положив голову на спинку дивана, Женя задумчиво рассматривает комнату. Здесь прохладно. Ее плечи обнажены и платье слишком тонкое, чтобы согревать.

Снимаю пиджак. Укрываю плечи. Вздрагивает.

На полу ворсистый ковер и шагов не слышно.

Сжимаю плечо.

— Замерзла?

Ее губы касаются моих пальцев.

— Немного.

Разворачивается к окну.

Дрова в камине красиво уложены. Рядом длинные каминные спички.

Сухие тонкие поленья быстро вспыхивают и пламя лижет кору.

— Смолой пахнет, — вдыхает глубже. — Лесом…

Андрей медлит…

Пусть настроится. Он не сомневается, нет. Наш десантник пока бесстрашный.

Он останавливается на входе, подперев плечом косяк. Его взгляд скользит с кончика ее замшевого сапожка, вверх по облепившей икру глянцевой юбке, к тонкой талии. Рывком поднимается до нижней точки декольте и выделяющимся под тканью соскам. Она вполоборота от него. Смотрит в окно.

Андрей делает глоток.

На улице темно и она видит его в отражении.

— Здравствуй, Андрей.

Он напрягается. С усилием проглатывает. Морщится, облизывая губы.

— Здравствуй… — голос срывается.

Женя поворачивается. Склоняет голову к плечу разглядывая его внимательнее.

Он застывает под этим взглядом как изваяние. Только грудная клетка ходит ходуном. Она никогда не сглаживает неловкости. Ей это… иногда — вкусно, иногда — все равно. И она пытает его своим протыкающим взглядом без эмоций. Да, там нет её эмоций, она впитывает его.

А он предано смотрит ей в глаза, превращаясь в неуверенного мальчишку.

Нет, я не превращался. Ни тогда, ни сейчас. Во мне она вызывает другие чувства. Но я понимаю, что чувствует он. Я много раз это наблюдал. Зависла…

Это может длиться долго. Сейчас он начнет нервничать. Ситуация и так для него неопределенная. Мне этого не надо. Зачем нам нервные мальчики? Надо возвращать его оттуда…

— Детка… Полегче.

Опускает глаза. На секунду. И снова выстрел.

Уже совсем в другом состоянии. Трансформация. За секунду из Бездны в Девчонку с придурью. Глаза шкодные…

— Иди ко мне…

Убирает диванную подушку перед собой, освобождая ему место.

Он нерешительно медлит, переводя на меня взгляд.

— Разве ты не слышал?…

Срывается. Чуть более резво, чем хотел бы и сразу же притормаживает возле меня.

— Расслабься. — стимулирующе давлю в спину, в направлении Жени. — Она не съест тебя.

Делает шаг.

— А может и съест… — улыбаюсь ей. — Но ты все равно расслабься.

— Да. Я же "еда"! — немного злого сарказма.

— Так кайфани от того, как тебя облизывают!

— Покусаете…

— Ты внутри НАШЕГО мира, Андрей. Здесь безопасно… хоть, иногда, и больно.

Садится перед ней в туже позу, что сидит она, подогнув одну ногу под себя.

Подхожу к ним, вставая за спинкой дивана.

Ее профиль. Его профиль.

Я изучаю его. Он и сам себя еще не знает. Его такого еще не существует. Мы будем его создавать…

Я изучаю себя. Где мои пределы? Где границы действа, которое будет для меня всё еще вкусным? Посмотрим…

Я изучаю ее. Это самое сложное. Ее границы очень тонки и подвижны. Они алогичны. И в каждой ее ипостаси они очень отличаются. Меньше всего я хочу зайти за них. Нам нужно сонастраиваться.

Подхватываю пальцами под ошейником, притягивая ее ближе к себе. Щелкаю карабином тонкой цепи. Обвожу ей две петли вокруг шеи и отпускаю свободно висеть в разрез ее декольте.

— Можно?.. — поднимает она на меня свои внимательные глаза.

— Ласково… — прищуриваюсь я.

— Я тоже скучала… — скользит руками по его плечам, обнимая за шею и прижимаясь.

Он закрывает глаза… руки приходят в движение, приближаясь к ее спине…

— Я пристегну их, Андрей… — негромко предупреждаю.

Падают.

— Ты не знаешь как кушать это блюдо. Я подскажу.

Женя трется лицом о его скулу, как кошка.

— Вдыхай…

Ведет носом по ее подставленной шее. Вдох… долгий глубокий… и выдох, смешанный со стоном.

— Подыши…

И он дышит, закрыв глаза и поджимая губы. Это правильно… не надо ими хозяйничать.

— Женечка, сделай массаж нашему гостю.

Сажусь напротив в кресло.

Женя разворачивает его спиной к себе, запуская пальцы в волосы на затылке. Она отлично делает массаж головы, чувствуя все нервные траектории. Крыша едет от ее пальцев. Сейчас не у меня. И я прислушиваюсь к себе, наблюдая за тем, как утекает в ее руках Андрей. Дело не только в этих волшебных траекториях… а еще и в…

— Вот так?… — этим потрясающе низким тембром, утыкаясь губами в кромку уха. — Так?… Хорошо?…

Она делает это с ним, а чувствую я. Эти выстрелы удовольствием по телу.