11 января 1962 г.

Опять густые облака заволокли небо. Нам это уже кажется чуть ли не светопредставлением: отвыкли. Облака прозрачные, легкие, вроде наших кучевых. И все же солнце не то: все время прохладно. Нил потише, чем вчера, но волнение не прекратилось. Нас доставляют в Хор-Дауд на катере, который очередной раз повредил винт и был отправлен ремонтироваться.

Близ Хор-Дауда исследуемая площадь расширяется к западу, очевидно, вплоть до границы распространения ям-хранилищ с сосудами и прочими находками. Но на соседнем юго-западном участке картина другая: ямы продолжаются. Олег продолжает свои бесконечные замены и поправки. Борис Борисович начал тотальные обмеры ям на основной площади с определением основных их группировок.

После обеда была сиеста — впервые с начала работ. Потом на закате вновь наше с Олегом ритуальное путешествие на запад, к наносной станции, на сей раз уже по успокоившемуся Нилу.

12 января 1962 г.

Пятница. Долгожданный выходной.

После завтрака отправляемся на экскурсию в Абудурбу. Это примерно в двух с половиной километрах от почты, к северу от Дакки. Место очень оригинальное: крупное скопление серо-коричневых и черных скал среди желтой гладкой пустыни.

На одном из холмов целый музей древностей. На скалах выбиты изображения людей, крокодилов, скорпионов, ланей, жирафов и т. д. Все это разновременное и выполнено в различной технике. Древнейший рисунок — весельный корабль с какой-то зверюгой на нем. По стилю — поздний додинастический период. И надписи — их довольно много. Древнейшая — картуш одного из фараонов поздних династий. Затем греческие надписи и латинские.

Все время пребывания в Абудурбе я занимался копированием греческих и латинских надписей.

Борис Борисович с Александром Виноградовым искали следы палеолита: поднимали кремни, рассматривали, сомневались.

В лагере нас ждала идеально убранная палатка. Войлок выбит, сооружена сложная вешалка для одежды, а вся обувь выставлена наружу. У входа объявление на русском и арабском языках: «В обуви не входить». Исключение сделано только для мудира.

13 января 1962 г.

Суббота. Сегодня было совсем скучно. С утра все дрожали от холода. На раскопе я мерз чуть ли не до конца дня.

Обмеряли с Борисом Борисовичем и Александром Виноградовым ямы. Ни единого черепка. Да и ямы кончились. Впрочем, я сделал было хитроумный шаг и раскопал зарезервированный на черный день «верный» квадрат. Ямы были, но — увы! — пустые.

Борис Борисович высказывал интересные мысли о характере исследованного памятника. Он считает, что это могло быть нечто вроде молочной фермы, где скотоводами перерабатывались молочные продукты перед отправкой их в оседлый (земледельческий?) поселок, находившийся у реки или даже за рекой. И впрямь: большинство сосудов стояли вверх дном, как ставят пустую вымытую тару, прежде всего, после молока. Ряд сосудов имел отверстия для отжима. Сами формы сосудов тоже как будто подтверждали эту мысль. Нормального культурного слоя памятник не имел: ни костей, ни черепков, ни следов построек. Могильником тоже здесь и не пахнет. Остается «производственное предприятие».

Вечером Фуад Якуб с раисом ходили в разведку по нашему берегу и открыли могильник римского или византийского времени: череп, таз, ткани из разграбленной могилы. Завтра там буду копать.

На месте проведения раскопок

14 января 1962 г.

В начале работ на юго-западном участке в мелкой яме нашли два сосуда-близнеца в виде остродонных фляг. Ям-то стало очень немного.

В общем, и это не то. Нам нужен объект месяца на два работ, а то всем дадут одноразовое питание.

3 марта 1962 г.

Сегодня вторично едем в пустыню по Вади-Аллаки. Когда-то текла здесь исполинская река. Но когда? Во времена фараонов ее не было: здесь шел караванный путь к золотым рудникам и гранитным выработкам, тем самым выработкам, которые дали материал для облицовки пирамид Гизы Древнего царства (сохранившиеся до наших дней только на пирамиде Хефрена). Никто уже не помнил о реке, а вода ушла глубоко в землю. Добыча ее стала подвигом, а не кто иной как Рамзес II, в надписи, найденной французскими египтологами в 1843 году напротив Дакии и нашей экспедицией повторно в 1963 году в Вади-Аллаки, похваляется созданием здесь громадного колодца, какого никто еще никогда не знал...

А река-то все же была, и ни историки, ни геологи не могут ответить на простой и естественный вопрос: когда и почему перестала быть? Оглянуться не успели, как машина остановилась у скалы в местности Аджаб-Карар. Опять внимательно всматриваюсь в хаос рисунков и надписей. Поразителен коленопреклонный фараон перед Гором — богом с головой ястреба. Надпись рядом с ним сделана писцом, восхвалявшим самого себя.

В.В. Пименов наспех делает эстампы с изображением Гора и кораблей... Обхожу скалу. Много керамики — римской и византийской. А где же египетская — в земле или давно выветрена? Прикидываю: 25 км от Нила. Спокойный дневной переход каравана. Скала с навесом: тень! — естественный привал, поэтому и надписи. Странно, что нет ни греческих, ни латинских, есть либо очень древние — египетские, либо очень поздние — арабские и английские. Промежуток не заполнен, а керамика к нему-то и относится.

А пока несемся дальше. Жара. Абсолютное безветрие. Спасает быстрое движение.

И гораздо быстрее, чем мы ожидали, за нагромождением каменных островов, на краю изумительного абсолютно золотого песчаного залива показалась наша Ум-Ашира.

Здороваюсь со скалой, прежде всего, с так поразившими меня прошлый раз изображениями Гора-ястреба и Гора-человека с посохом на углу близ вершины. Борис Борисович обходит вершину, все более увлекаясь открывающимися видами. Наконец-то.

Здесь изображения упорядоченнее и как-то торжественнее, чем в Аджаб-Караре. И сама скала много больше. Уже в глубочайшей древности глыбы откалывались от нее, опрокидывались вниз или повисали на склоне. Их поверхность тоже исписана и разрисована: чего только здесь нет! Кораблей набралось бы на целую эскадру. Львы. Всевозможные прочие зверюги. Бог Мин с лучами, исходящими из его головы, похожими на заячьи уши. Целая серия Горов: один из них — ястреб, даже плывет на